Дорога в Сарантий
Шрифт:
Алхимик не отвел взгляда, хотя ее глаза были холодными, как лед. Неужели это ее первая расплата, и она вынуждена будет и дальше платить, подумала Гизелла. И эта расплата состоит в том, что царица, плывущая на корабле другого правителя, лишь в сопровождении горстки солдат, оставив трон во власти других людей, не в состоянии заставить уважать себя и исполнить долг по отношению к ней?
Или это просто такой человек? Надо отдать ему справедливость, в нем не было неуважения, только прямая откровенность. Он серьезно сказал:
– Я служил тебе, царица, всем, чем мог.
– У тебя есть мудрость, тайное искусство и преданность… я все еще верю в это.
– И ты права, что веришь. Мне совсем не хочется, как и тебе, госпожа моя, видеть Батиару ввергнутой в новую войну.
Она убрала развевающуюся прядь волос. Ветер резко бил ей в лицо. Она не обращала на него внимания.
– Ты понимаешь, что поэтому я здесь? Не ради собственного спасения? Это… не бегство.
– Понимаю, – ответил Зотик.
– Вопрос не просто в том, кто из нас будет править в Варене. Все дело в Сарантий. Никто во дворце этого не понимает.
– Я знаю, – ответил Зотик. – Они уничтожат друг друга и откроют дорогу для сил с востока. – Он заколебался. – Могу я спросить, чего ты надеешься добиться в Сарантии? Ты говорила о возвращении домой… как ты вернешься, без армии?
Трудный вопрос. Она не знала ответа. Сказала:
– Бывают разные армии. Есть разные степени подчинения. Ты знаешь, что представляет собой сейчас Родиас. Знаешь, что… мы с ним сделали, когда завоевали его. Возможно, мне удастся сделать так, чтобы Варена и остальные части полуострова не были разрушены таким же образом. – Она поколебалась. – Возможно, я даже их остановлю. Как-нибудь.
Он не улыбнулся и не отмахнулся от этих слов. Только повторил:
– Как-нибудь. Но тогда и ты не вернешься, не так ли? Она об этом тоже думала.
– Возможно. Наверное, я готова заплатить эту цену. Алхимик, если бы я знала все пути в будущее, я бы не спрашивала совета. Останься со мной. Ты знаешь, что я пытаюсь спасти.
В ответ он поклонился, но проигнорировал повторную просьбу.
– Я знаю, моя госпожа. Для меня было большой честью и остается большой честью, что ты позвала меня.
Это случилось десять дней назад. Она приказала привести его к ней под тем благовидным предлогом, чтобы он снова воспользовался заклинаниями полумира и помог получить облегчение душам мертвых в чумном кургане и душе ее отца тоже, ввиду приближения дня его памяти. Он в первый раз приходил во дворец более года назад, когда насыпали тот курган.
Она запомнила его с того раза: немолодой мужчина, но степенный и наблюдательный, его манеры внушали уверенность. Никакой похвальбы, никакого обещания чудес. Его язычество не имело для нее значения. Анты прежде тоже были язычниками, не так давно, в темных лесах Саврадии и на соседних полях, засеянных кровью.
Говорили, будто Зотик беседует с душами усопших. Поэтому она и позвала его два года назад. То было время всеобщего страха и горя: чума, яростное вторжение племен инициев после нее, короткая, кровавая гражданская война после смерти ее отца. Все отчаянно нуждались в исцелении и в утешении,
В те первые дни на троне Гизелла искала помощи повсюду, где только могла, чтобы успокоить живых и мертвых. Она приказала этому человеку присоединить свой голос к тем, кто хотел успокоить души мертвых в могильном кургане позади святилища. Тогда, на закате, он присоединился во дворе святилища к хиромантам в высоких шляпах с надписями, пришедшим со своими куриными потрохами, после того как священники прочитали свои молитвы и благочестиво удалились внутрь. Она не знала, что он там говорил или делал, но ей доложили, что он покинул двор последним, при свете встающих лун.
Она вспомнила о нем десять дней назад, после того как Фарос принес ей новости, ужасные, но, по правде сказать, не совсем неожиданные. Алхимик пришел, официально поклонился и стоял, опираясь на свой посох. Они были одни, не считая Фароса.
Она надела корону, что редко делала в одиночестве. Почему-то тогда ей показалось важным надеть ее. Она все еще была царицей. Она помнила свои первые слова, и ей казалось теперь, на палубе, что он их тоже помнит.
– Меня должны убить в святилище, – сказала она тогда, – на следующий день после Дайкании, во время поминального обряда по отцу. Так решили Евдрих, Агила и Кердас, эта змея. Они все же объединились. Никогда не думала, что они смогут выступить вместе. Они будут править втроем, как мне сказали, когда я умру. Скажут, что я вела тайные переговоры с инициями.
– Глупая ложь, – заметил Зотик. Он держался очень спокойно, его голубые глаза смотрели мягко и настороженно поверх седой бороды. Она понимала: никого в Варене не может удивить, что ее жизни грозит опасность.
– Она и не должна быть убедительной. Предлог, не более того. Ты понимаешь, что за этим последует?
– Ты хочешь, чтобы я рискнул высказать догадку? Я бы предположил, что Евдрих устранит остальных в течение года.
Она пожала плечами.
– Возможно. Не надо недооценивать Кердаса, но это едва ли имеет значение.
– А, – тихо произнес он тут. Проницательный человек. – Валерий?
– Конечно, Валерий. Валерий и Сарантий. Если наши люди будут разобщены и начнут убивать друг друга в гражданской войне, что остановит его, подумай?
– Несколько вещей могут остановить его, в конце концов, – мрачно ответил он. – Но не сначала. Стратиг, не помню его имени, будет здесь к лету.
– Леонт. Да. К лету. Я должна жить, должна остановить их. Я не хочу падения Батиары, не хочу, чтобы ее снова утопили в крови.
– Никто из людей не может этого желать, царица.
– Тогда ты мне поможешь, – сказала она. Она была опасно откровенной, она уже решила, что у нее нет другого выбора. – Я не доверяю никому из своего двора. Не могу арестовать всех троих, каждый из них повсюду ходит с маленькой армией. Если я обручусь с одним из них, другие на следующий день открыто взбунтуются.
– И тебя низвергнут, ничего тебе не оставят, как только ты объявишь об этом. Они будут убивать друг друга на улицах каждого города и в полях за городскими стенами.