Дорога во тьме. Ч. 1
Шрифт:
…Жар, боль, чёрная вьюга…Макар видел себя приколоченным к кресту. Кнопка бежит к нему, тянет свои ручонки… она кричит, но звука не слышно… Он пытается прорваться сквозь поле колючей проволоки, оставляя на ней куски своей плоти, щедро орошая кровью смесь из болотной жижи, испражнений и человеческих останков. Улыбающиеся мертвецы приглашают лечь рядом… Чёрный дом давит на него плитой своей тени… Из темноты свинцовыми волнами расходится колокольный звон, вдавливающий своей тяжестью в землю, от которого начинает ломить зубы и выворачивает наизнанку…Маша с Танюшкой стоят, прижавшись друг к другу, в окружении шелестящих голубых звёзд. Их круговерть скрывает притаившегося зверя, готового к последнему броску… Он сам в теле зверя, жаждущего убивать… Лицо Кнопки, она что-то говорит, но слов не разобрать
– …ПА ЗА…РИ. …АС, Я НЕ Б…СЬ, Я…Е БОЮ… …Х…
…Макара выбросило из мира кошмара, с размаху приложив о давно немытый пол, на котором он очнулся, судорожно ловя воздух широко открытым ртом. Бледный свет раннего утра делал окружающую обстановку похожей на кадры чёрно-белой хроники. Его потные руки слепо шарили в этом неверном свете по ламинату, будто что-то ища. Из выпученных глаз текли слёзы, скатываясь по подбородку, тело сотрясала крупная дрожь. Онемевшие губы шептали:
– Девочки мои, я уже иду, я скоро, всё будет хорошо, всё будет хорошо, папа рядом…
Он видел перед собой лишь два родных лица, они звали его, он был им очень нужен. Путаясь в скомканном постельном белье, упавшем вместе с ним с кровати, он поднялся на трясущихся ногах, выставив перед собой руки, словно слепец. Шатаясь, сделал несколько неуверенных шагов, пытаясь догнать стоящие перед его мысленным взором две обожаемые фигуры. Ноги запутались в зацепившейся за них простыне, и Макар, вытянувшись во весь свой двухметровый рост, рухнул на пол, со всего маху приложившись лбом о дверной косяк. Вспышка – и его засосало в чёрный водоворот, на этот раз без сновидений…
…Макар сидел, прикрыв веки, возле дерева, облокотившись спиной о ствол. Открыв глаза, он посмотрел вверх, туда, где пронизывая красно-жёлтые витражи листвы, солнечный свет яркими лучами устремлялся вниз навстречу обращённому к нему лицу. Макар поднял руку, прикрываясь от разыгравшихся солнечных зайчиков. Проведя рукой по лицу, он болезненно сморщился, когда пальцами неосторожно задел пластырь прикрывающий рассечение на шишке занимающей пол лба. После того как он навернулся о косяк, события начали развиваться подобно камнепаду, сметающему с пути любые рамки и понятия о том, что реально или нереально…
…Открыв глаза, Макар попытался встать, что оказалось не лучшей идеей. В голове начала свою работу адская кузница, вознамерившись своими молотами разнести к чертям собачьим его многострадальную голову. Осторожно положив голову обратно на пол, он решил подождать, пока боль немного отступит. Макар не знал, сколько он так пролежал, вперив взгляд в плинтус, прокручивая в голове, словно слайды, произошедшее с ним за последнюю неделю, пытаясь проанализировать и принять верное решение. На кухне из крана, словно метроном, отбивающий такт, капала вода, разбиваясь о гору грязной посуды. Кап… кап… кап… Эти звуки завораживали, заставляли слушать себя, обещали покой. Как хорошо было бы так вот лежать, смотреть на щель между полом и плинтусом и слушать это убаюкивающее «кап-кап-кап»… Вслушиваться в это ожившее звучание времени, когда каждая капля разбивает хрупкое стекло настоящего, превращая его в прошлое, а прошлое унося в океан забвения. Макар очень устал, а забвение обещало покой, вечный покой… Никаких тревог, никаких воспоминаний, а главное – никаких снов. Он обретёт настоящую свободу.
Внезапно совсем рядом раздался негромкий шелест, но для Макара он был сродни пушечному выстрелу. Наваждение, вызванное звуком падающей воды, медленно отступало… Понемногу из тумана начал проявляться окружающий мир. Со всеми чувствами вернулись боль и тошнота, тело сильно затекло, и сейчас в него как будто воткнули тысячи иголок разом. Несмотря на свое плачевное состояние, Макар был рад этой боли, это была далеко не та боль, которую нельзя терпеть. Благодаря ей он смог начать связно думать, окончательно прогоняя дурман из головы. Но выдернуло его из небытия нечто совсем другое. Преодолевая слабость и то, что у него в голове опять начали работать молоты, он приподнялся на локтях и медленно, борясь с приступами дурноты, посмотрел в сторону кухни. Не заметив ничего необычного, перевёл взгляд на входную дверь и увидел то, что искал. Возле полки для обуви, в хлопьях пыли, лежал тетрадный лист в клеточку, сорвавшийся со стены. На нём детской рукой был изображен немудрёный рисунок. Посередине стояла девочка, справа она держала за руку маму, слева – папу. Папа на картинке был нарисован только по грудь. Когда Макар, впервые увидевший рисунок, спросил у Кнопки, почему она нарисовала его только наполовину, она ответила: «Папа, ну ты просто не поместился на таком маленьком листике, ты ведь такой большой…».
Тогда они вместе Машей долго смеялись, сейчас же по его лицу текли слёзы, но от этих слёз стало немного легче. Рассматривавшему белеющий в полумраке коридора клочок бумаги Макару показалось, что от него исходит слабое свечение, в лицо едва заметно повеяло тёплым ветерком с лёгким цветочным ароматом. Макар с силой зажмурил глаза, в голове мелькнула мысль: «Ну вот и глюки. Странно, я ждал их гораздо раньше».
Когда он вновь открыл глаза, не было никакого свечения, никакого ветра. Макару даже стало немного жаль, что всё это было не более чем плод его воспалённого воображения, ведь, по сути, это стало единственной светлой искоркой в темени прошедшего года. Он был на сто процентов уверен, что времени у него почти не осталось до того момента, когда сон сломит его и утащит в мир кошмаров. В его персональный ад. Можно было, конечно, попытаться отсрочить неизбежное, сопротивляясь желанию организма перезагрузиться, но в итоге его всё равно, как уже это случалось не раз, вырубит. Днём раньше, днём позже… итог будет один – его выбросит за пределы разума, либо, как поётся в песне, «…разбежавшись, прыгнуть со скалы…». Прямо скажем, выбор небогат, но он есть. Находиться всю оставшуюся жизнь во власти кошмаров, потеряв всё человеческое, либо покончить со всем разом – и всё… а что там, за гранью земного, ещё никто не вернулся, чтобы рассказать.
Губы Макара растянулись в невесёлой усмешке: «Что ж, похоже, мне предоставляется великолепный шанс проверить всё самому».
Глубоко вздохнув, он стал потихоньку подниматься. Для начала, встав на четвереньки, он добрался до рисунка дочки. Очень осторожно, как будто прикасался к старинному пергаменту, готовому рассыпаться в прах, взял его в руку и прижал к губам. На него снова повеяло едва уловимым цветочным ароматом. Запах был смутно знакомым. Макар, пытаясь разбудить свою память, вздохнул полной грудью – и… и оказался перед раскрытым окном в летний день…
…В конкретный день, 27 июля позапрошлого года. Тогда они втроем собрались на пикник, который ему из-за работы приходилось несколько раз переносить. Но сегодня всё получилось, и они радостно вышагивали по старой ивовой аллее. Никто не попадался им навстречу, они шли одни под сенью шелестящей листвы. Кнопка с рюкзаком в виде зайца с визгом носилась за бабочками, они с Машей шли, взявшись за руки, и разговаривали ни о чем. Аллея закончилась, и они углубились в заброшенный парк бывшей графской усадьбы. Тропинка вилась вверх по склону, вокруг стояли, будто стража, старые деревья, поросшие мхом. Некоторые из них были повалены непогодой и временем. Их оплетали дикие вьюн и виноград, преображая в фантастические фигуры. Там были дракон, корабль, вставшая на дыбы лошадь… До самой старой усадьбы они так никого и не встретили.
Деревья расступились, и они увидели сам дом, стоящий в зарослях крапивы, в которой прятала свои ягоды малина. Двухэтажный особняк был местной достопримечательностью, которую, даже как бы охраняло государство, но данная забота никак не отражалась на окружающем ландшафте. На территории усадьбы ранее располагались различные учреждения, такие как склад, всякого рода конторы, даже как-то одно лето там был пионерский лагерь. Все они в скором времени после открытия закрывались по разным, зачастую трагическим и таинственным, обстоятельствам. Достоверно было известно об одном из последних случаев, после которого закрыли пионерский лагерь. В то лето семьдесят второго года бесследно пропала маленькая девочка, а потом ещё трое ребятишек… И на следующий год новые корпуса, которые специально построили для отдыхающих детей, уже никого не приняли. Они так и остались никому не нужными, брошенными гнить и разрушаться, с тоской взирая заколоченными окнами на проплывающие мимо года.