Дорога во тьму
Шрифт:
– Могу чем-то помочь Вам, сестра? – все-таки решил проявить вежливость я.
Она с трудом кивнула, не сводя с меня широко распахнутых глаз, и слегка облизнула нижнюю губку. Ай да монахини пошли! Да она же знакома с искусством обольщения не хуже дорогих проституток.
– Я пришла, - охрипшим от страсти голосом произнесла Джулс, - чтобы попытаться привести Вашу заблудшую душу к свету. Там, в соборе, от одного взгляда на Вас поняла, насколько Вы нуждаетесь в помощи.
«О да, как же ты права, детка, - ухмыльнулся я про себя.
– За обилием недавних событий, отодвинул свои нужды на дальний план, поэтому твоя помощь мне просто жизненно необходима».
Не тратя слов на дальнейшие выяснения, спросил прямо:
– Едем?
Монахиня вскочила без малейших колебаний.
– Я живу совсем неподалеку, – быстро сообщила она, как будто боялась, что передумаю и сбегу. – Вернее, неподалеку осталось земное жилье, от которого я отреклась, как и от всей своей прежней жизни, но ради Вашего спасения вновь переступлю порог этого дома.
Что же, все весьма удачно складывалось. Провожаемые недовольным ворчанием Шарля, мы спустились к машине, и я погнал Пежо в указанном Джулс направлении. Ехать оказалось относительно недалеко, и все время пути боковым зрением ловил воспламеняющий взгляд монахини, от которого приятно бурлила кровь и назревало острое желание.
Едва по приглашению переступил порог ее довольно респектабельной двухэтажной квартиры, как, немедля ни секунды больше, женщина буквально вцепилась в меня, как дикая кошка, и впилась в губы животным поцелуем. Я едва успевал срывать с себя предметы одежды, таща обезумевшую девицу на второй этаж в спальню. Не напрягаясь особо, просто задрал полы ее широкого хитона, и странная страсть нашла выход.
Время пролетело совсем незаметно. Я, ухмыляясь про себя, втыкал свое копье в распутную монашку. По изобретательности она вновь и вновь срамила самых опытных жриц любви, попутно не прекращая взывать к Господу, наверняка красневшему в этот момент, если призывы достигли цели.
Ближе к утру, давая передышку обессилившей девице, сжалившись над ее человеческой сущностью, я неспешно дымил сигарой, размышляя о бокале коньяка. А вскоре и вовсе озвучил свое желание вслух. Недовольная сестра Джулс, немного отдохнувшая, потому что принялась неспешно ласкать сама себя в надежде, что я присоединюсь к ней, не обременяясь одеждой, слегка пошатываясь, вышла из комнаты, направляясь вниз за требуемым коньяком. Я же в это время переключил мысли на то, что, возможно, было совсем нелишним оставить похотливую монашку в роли временной пассии. После возвращения в мирную жизнь, не успел еще озаботиться постоянной партнершей. Не скажу, что Джулс мне понравилась или чем-то привлекла, девица оказалась довольно примитивной и недалекой. Но она так явно
помешана на плотских утехах, что могла скрасить некоторое время. Из этих раздумий меня вывел громкий вскрик хозяйки квартиры и последующий за этим грохот падающего тела. Выскочив вслед за Джулс из комнаты, замер на
месте в немом хохоте, на лестничной площадке. Картина, представшая передо мной, прямо так и просилась на холст художника маслом. Монахиня, на нетвердых ногах прошагав несколько ступеней по лестнице, очевидно,
запнулась о разбросанные вещи, которые я в спешке срывал с себя. Пролетев донизу кубарем, Джулс остановилась в такой позе, что этот вид женского тела я, вероятно, никогда не забуду. Вывернувшись самым нелепым образом
вверх большими круглыми ягодицами, выставив на мое обозрение причинные места во всей красе. Эдакий экзотический цветок раскрытым бутоном, а сверху подергиваются ноги. К тому же девица издавала
душераздирающие звуки, пытаясь вернуться в нормальное положение. Утирая глаза от слез смеха и радуясь, что она хоть шею себе не свернула, спустился вслед за ней и помог несчастной подняться. Джулс была растрепанной, помятой и ошалевшей, но, как и думал, вполне целой и невредимой, если не считать пострадавшее, на мой взгляд, достоинство. Хотя, особо смущенной она не выглядела, будто привыкла летать нагишом с лестницы.
Результатом сего инцидента стал немедленный отказ от ранее всплывшей идеи. Нет, с этой женщиной больше в постель не лягу, да и вообще. Так и вижу, как каждый раз перед глазами встает ее зад и иже с ним, и я вместо страстной дуэли умираю со смеху. Быстро оделся пока до рассвета оставалось еще время, практически на ходу внушил сестре Джулс оставить церковь, не мучить бедного Боливара своими исповедями и податься в элитное заведение на улице Пигаль с красными фонарями на фасаде, там ей самое место.
К слову сказать, при следующей встрече с отцом Дюбуа немного опасался, что добрый святоша попеняет на мое поведение, но он лишь благодарно пожал мне руку, выражая одобрение. Хотя вслух, конечно, выразить свое облегчение и признательность не мог по положению.
Глава 05.
Обещание святой отец выполнил очень скоро, это выразилось тем, что через несколько дней я был приглашен на аудиенцию к Жану-Баттисту Лазару в его городском доме по улице Фабер в ХІІ округе. Судя по тому, что передал священник, явиться предстояло сразу же после заката, из чего следовало, что путь мой выпадет на светлое время. Это что-то вроде проверки? Дабы соблюсти пунктуальность, пришлось отказаться от автомобиля и воспользоваться сперва вагоном метро, а после - проходом через катакомбы.
Хозяин дома встретил в элегантно и современно обставленной гостиной, куда меня провел молчаливый дворецкий, осанкой и кислым лицом дающий понять, что он англичанин. Наверняка какой-нибудь потомственный «butler» с родословной до пятого колена.
При моем появлении Лазар дернул уголком губы.
– Когда многоуважаемый отец Боливар ходатайствовал у нас за некоего молодого человека, имеющего, по его словам, потенциал принести значительную пользу городу, я мысленно представил именно Вас, господин Ансело, хотя месье Дюбуа и не называл имен, – вместо приветствия сообщил глава Совета. – Даже не знаю, радоваться ли тому, что интуиция не подвела, или насторожиться. Очень уж твердо и напористо Вы прокладываете себе дорогу в вечность.
– Предпочитаю использовать дарованные мне способности, месье Лазар, - в тон ему ответил я, выбирая уверенную, но уважительную манеру разговора, чувствуя, что излишняя самоуверенность, как и лицемерное раболепие в данном случае неуместны. Жан-Баттист на своем веку повидал многое, и место свое занимает неспроста, думаю, отлично разбирается в людях, поэтому наиболее выгодно мне быть самим собой, демонстрируя, таким образом, лучшие качества. – Глупо, я полагаю, обзаводиться вечной жизнью, бездействуя и паразитируя при этом на теле человечества.