Дорога войны
Шрифт:
– Ну вот видишь! – Губы Илена искривила откровенно фальшивая улыбка.
– Я мало разбираюсь в этом, – заметил Саламандр, – но могу предположить, что твой Дар нашёл способ сделать то, чего ты так жаждешь, – нашёл Айзека.
– Да что толку! Если Айзек умрёт!
– Необязательно. Возможно, его спасут или он сам выберется. Айзек живуч как пёс.
– Илен прав. Мы не знаем – пока – что случится дальше. Ты сказал, что Вларика могла управлять такими видениями. А ты?
Савьо растерялся.
– Я не знаю… Я слишком удивился. Я
– Думаю, это стоит проверить. Вдруг Дар предоставит ещё шанс связаться с Айзеком.
– Но как мне это сделать?
– Хороший вопрос. – Саламандр задумался. – Кеана бы ответила на него лучше всех. Но её здесь нет. На чём основываются твои видения: звуки? запахи? ощущения? Возможно, стоит окунуться в то, что ты видел. Вспомни сон в малейших деталях, почувствуй жар. Но только помни, что не видение властно над тобой, но ты над ним, ты можешь и хочешь им управлять. Ты не обязан чувствовать страх или боль – они не твои, они – всего лишь вымысел.
Сказанное Саламандром звучало логично. И в то же время было слегка нелепо: магистр идущих учит его обращаться с Даром. Но он прав, Кеаны здесь нет, и лучше сделать хоть что-то, чем вовсе не пытаться.
– А если я не смогу?
– Тогда ровным счётом ничего не изменится, – резонно заметил Саламандр.
Савьо закусил губу и кивнул.
– Да, я попробую. Я хочу помочь Айзеку.
Падение было стремительным и болезненным. Удар о жёсткий пол выбил из груди весь воздух, кажется, он даже на мгновение потерял сознание, потому что увидел перед собой Савьо. Более того, он говорил с ним – находящимся за тысячи миль отсюда.
– …собственной глупости, – произнёс Айзек, и тут же жгучая боль вгрызлась в руку.
Пёс зашипел и открыл глаза – левый рукав был охвачен огнём. Сбив пламя, он подскочил с тлеющих обломков стропил и сбросил длинную куртку карателя – та занялась в нескольких местах. Тщательно затоптав огонь, Айзек осмотрел обожжённый локоть: кожа покраснела и покрылась волдырями. Он попытался убрать остатки обгоревшей ткани, но малейшее прикосновение отзывалось болью. Забросив это занятие, Пёс накинул на себя подпалённую куртку – хоть какая-то защита от плясавшего тут и там огня.
Пробираясь среди нагромождения вещей и лабиринта перегородок, Айзек пытался понять, в какой стороне находится выход. Окон здесь не было вовсе, похоже, он оказался в каком-то складе. С одной стороны, это на руку – огонь будет медленнее распространяться по зданию, а с другой – шансы выбраться наружу резко сокращались.
Пригибаясь к полу, где едкого дыма меньше, Айзек брёл наугад. Слезились глаза, каждый вдох когтями проходился по горлу. Ему быстро повезло, впереди показалась приоткрытая дверь – и покрытый чёрными хлопьями сажи снег за ней. Спасительный воздух был так близко!
Едва слышный среди рёва пламени звук остановил его. Пёс замер, прислушиваясь. Показалось или нет? Звук повторился: где-то в глубине дома заходился истошным воплем младенец. Бросив тоскливый взгляд на дверь, Айзек развернулся и пошёл на плач.
Рукав куртки, которым он прикрывал лицо, не слишком помогал: Пса забивал кашель, а в ушах стоял звон. Зачем он вообще полез сюда? Решил за раз смыть с себя былые грехи? Надрывный плач привёл его к охваченной огнём двери. Не соображая, что делает, Пёс схватился за ручку и тут же с криком отдёрнул руку: раскалившееся железо обожгло ему ладонь. Натянув рукав на другую руку, Айзек отошёл в сторону и рванул на себя дверь – та хрустнула, покосилась, но устояла, защитив от вырвавшегося из комнаты пламени.
Выждав немного, Пёс шагнул внутрь. И, споткнувшись обо что-то в густом дыму, полетел на пол. Перед лицом оказалась детская плетёная корзинка, порядком обгоревшая и покорежённая. С облегчением убедившись, что она пуста, Айзек принялся шарить вокруг, он никак не мог понять, откуда доносится плач. Задыхаясь, глотая обжигающий нутро воздух, он в отчаянии переворачивал всё подряд: горящие ящики, сундуки, какие-то тазы и вёдра. Он увидел его совершенно случайно: крошечный младенец, завёрнутый в уже тлеющее одеяльце, оказался под бадьёй.
Айзек схватил ребёнка и, прижав к себе, бросился к выходу. Но едва он прошёл с десяток шагов, как перед ними рухнула горящая доска, осыпав снопом искр. Пёс отпрянул: упавшая деревяшка надёжно перегораживала путь, в одиночку он, возможно, бы и рискнул пробраться, но с малышом на руках нечего и думать об этом, придётся искать обходной путь. Над головой затрещало, и Айзек успел только наклониться над ребёнком, защищая от осыпавших их горящих кусков, болезненно жалящих везде, где они прикасались к коже.
По ощущениям минула целая вечность, но Айзек так и не смог найти выхода – возможно, он и вовсе бродил кругами, Пёс не взялся бы сказать. Ещё недавно редкие очаги пламени всё разгорались; вдохи отдавались болью за грудиной, а от нестерпимого жара кожа, казалось, лопалась. Отчаяние постепенно сменялось безразличием и болезненным отупением. Запнувшись, Пёс упал и остался лежать, не в силах подняться. Куда идти? Да и зачем, если он всё равно блуждает наугад. Ребёнок рядом был пугающе тих и неподвижен.
– Айзек…
Лёгкий, словно дуновение ветерка, голос.
– Айзек? Ты меня слышишь?
Разумеется, Пёс слышал его. И, разумеется, никак не реагировал. Да и как можно реагировать на бред, на вызванные жаром и удушливым воздухом галлюцинации?
– Айзек… Посмотри на меня, пожалуйста!
– Не буду. Тебя здесь нет, ты всего лишь бред.
И всё же Пёс поднял голову. Перед ним, сотканный из воздуха и света, стоял Савьо и умоляюще протягивал к нему руки.
– Вставай, Айзек, я помогу тебе, я проведу вас к выходу.