Дорога за горизонт
Шрифт:
Тогда Никол и представил меня своему отцу. Они оказались очень похожи: оба невысокого роста, с одинаково острыми чертами лица. В отличие от брата Василия, преподававшего словесность в женской гимназии, Дмитрий Петрович не носил пенсне, спину держал прямо и всем своим существом буквально источал уверенность и властность. При том – он оказался человеком приятным и мягким в общении; в первый же вечер мы разговорились его в гостиничном номере (капитан собирался снять в Санкт-Петербурге хорошую квартиру, как и подобает, морскому офицеру его ранга, но не успел) – и проговорили до утра.
Подобно нашему знакомцу Никонову, Николкин отец оказался настоящим энтузиастом: обо всём, что так или иначе касалось моря, кораблей, морской истории он готов был слушать, затаив дыхание – и только порой сетовал, что сын так долго
Впрчем, Дмитрий Петрович не стал держать обиды на Никола. Мы получили приглашение посетить его корабль. Клипер стоял на ремонте у стенки Балтийского завода, после пяти лет службы на Дальнем Востоке – как здесь говорят, «на Сибирской флотилии».
Приглашение запоздало – на следующее утро нам с Николом предстояло отбыть в Кронштадт; началась наша двухмесячная эпопея, закончившаяся стрельбой в финских шхерах. На «Разбойник» мы попали только в середине сентября – и уже не вдвоём. Видели бы вы, каким гневным взглядом прожёг Дмитрий Петрович сынка, не догадавшегося предупредить, что вместе с ним и прочими его приятелями, на клипер прибудет ещё и ВИП-персона. И не кто-нибудь, а второй сын царя, Великий князь Георгий Александрович! И что с того, что визит носил частный характер – особ Императорской фамилии, в любом случае следует встречать согласно строго проприсанному в уставе церемониалу. Всё это Дмитрий Петрович объяснил нам уже потом, с трудом удерживаясь от экспрессивной лексики. Николкина физиономия пошла красными пятнами – он осознал, что поставил отца в неловкое положение. Я же предпочёл отмолчаться: лезть в конфликт отца с сыном – последнее дело.
Впрочем, корабль оказался в образцовом порядке – ни капитану, ни команде не пришлось краснеть перед высоким гостем. Ремонт был завершён; зиму предстояло провести в Кронштадте, а с открытием навигации 1888-го года, снова отправиться на Дальний Восток. «Разбойник» – парусно-винтовой клипер, отнесённый к крейсерам 2-го ранга, был построен на Невском судостроительном заводе. Спущенный на воду в 1879-м и включённый в состав флота годом спустя, он дважды успел сбегать на Дальний Восток. Поменяв в 1881-м году котлы, он во второй свой визит на Тихоокеанскую станцию, возил дипломатическую миссию в Гонолулу, нёс крейсерскую службу в китайских водах и ловил американских контрабандистов в Чукотском море. Мне сразу припомнились «Котиколовы» Киплинга – прочитанные в кают-компании, стихи эти имели огромный успех. Старший офицер клипера, лейтенант Небогатов до того расчувствовался, что взял с меня обещание списать слова. Я обещал, но на душе было неспокойно – ведь поэт ещё не написал «Балладу о трёх котиколовах», а русский перевод вообще появится только лет через пятьдесят.
Услыхав фамилию старшего офицера, я вздрогнул. Николка, сразу сообразивший что к чему, чувствительно саданул меня локтем в бок. В конце концов, этот лейтенант ещё не сделал ничего плохого – до того горестного дня, когда он приказал спустить флаг на уцелевших кораблях Второй Тихоокеанской эскадры, будущий адмирал Небогатов служил безупречно. Кто знает, как сложится его жизнь в этой реальности? Может это он будет принимать капитуляцию остатков флота адмирала Того, а то и самого Джеллико [75] ? Кто знает, какие пути выберет капризная муза альтернативной истории?
75
Того Хэйхатиро – командующий Объединённым флотом Японии в русско-японской войне 1904–1905 годов; адмирал Джон Рашуорт Джеллико командовал британским флотом в Ютландском морском сражении в 1916 г.
За воспоминаниями последовал импровизированный концерт, данный в честь высокого гостя песенниками клипера – должен признать, эти здоровенные, косая сажень в плечах, парни поют на редкость задушевно! Концерт продолжился в кают-компании. Старший артиллерист «Разбойника» оказался классным пианистом – для него в это не слишком просторное помещение втиснули стейнвеевский кабинетный инструмент.
После очередного пассажа, я, не подумав, отпустил шуточку насчёт «русской пианистки» – Георгий с Воленькой Игнациусом как раз недавно посмотрели «Семнадцать мгновений весны», с моими комментариями, разумеется. Присутствующие заинтересовались; пришлось наскоро объяснять, что такое радио и при чём тут, собственно, «пианистка». Слово за слово – и, в итоге, мы покинули клипер, увозя с собой предварительный прожект по переоборудованию «Разбойника» под испытания первой в России – да и во всём мире! – корабельной станции беспроволочного телеграфа. Которую, между прочим, ещё только предстоит создать…
Впрочем, сомнений это не вызывает – создадим, куда денемся! Стартовав с учебного пособия для классов радиотелеграфистов Балтийского флота, 1907 года издания, «радиопроект» развивается невиданными темпами.
К концу октября в его штате числятся, кроме самого Попова, ещё двенадцать человек. На проект работают три мастерские, и Георгий проводит в лаборатории Попова дни и ночи. Мы с Николкой не отстаём, хотя намм и пришлось снова впрячься в занятия Особых офицерских классов. И очень много времени отнимает работа по переводу грандиозных залежей информации из электронного вида в бумажный. Задача оказалась нетривиальной, на долгие годы – в запасниках Д. О. П. хранятся десятки терабайт важной, не очень важной и наоборот, архиважной информации. Распечатать всё содержимое бесчисленных дивидишек и жёстких дисков – нечего и думать; тонера в картриджах, ресурса принтеров не хватит и на тысячную его долю. Переснимать информацию прямо с экранов – делать с помощью фотоаппарата примитивные скриншоты? Но это оказалось легко только на словах. А на деле – знали бы вы, какую прорву неразрешимых на первый взгляд проблем, пришлось решать, чтобы получить картинку приемлемого качества!
На помощь снова пришли российские самородки. Не устаю удивляться, сколько всего было изобретено и впервые воплощено в России – да так и осталось диковинкой, мудрёной и увы, никому не интересной выдумкой одиночки. А потом – либо украдено, либо заново придумано в других странах, оттуда и разошлось по всему миру. Вот и теперь: откуда мне было знать, что изобретатель фотографической плёнки, с успехом заменяющей неудобные, архаичные стеклянные фотопластинки работает в двух шагах от нас, на Литейном проспекте, в фотографическом ателье Деньера?
Знакомьтесь: Болдырев Иван Васильевич – фотограф, художник, изобретатель. Донской казак, увлёкшийся модной новинкой – «светописью». Сирота, пасший скотину, своим трудом и мозгами вышел в люди – и изобрел не только гибкую «смоловидную плёнку-пластинку с броможелатиновой эмульсией и высокой чувствительностью» (1878-й год, между прочим!) но и массу других полезных приспособлений. Например, короткофокусный объектив и моментальный фотозатвор. Проку из этого, как водится, не вышло; русское фотографическое общество отказалось утвердить авторство Болдырева и не соизволило послать новинки на промышленные выставки в Париж и Нижний Новгород. Зря смеетесь, между прочи, никакого глумления вроде «смешенья языков французского с нижегородским», в этой фразе нет. Нижегородская промышленная выставка – грандиозное мероприятие, по размаху и популярности мало уступающее парижской.
Видели бы вы, какими глазами смотрел Иван Васильевич на японскую мыльницу со встроенным же-ка экранчиком! Но ничего, погрустил-погрустил и взялая за дело – берегитесь теперь американские и европейские фотографы! Судьба вам теперь выстраиваться в очередь за лучшими в мире фотоматериалами и камерами фирмы «Болдырев и партнёры». «Партнёры» – это Д. О. П., если кто не понял; во всех патентах, позаимствованных из будущего, изначально оговаривается финансовое участие казны.
В общем, стоит найти денег и пару-тройку ушлых присяжных поверенных (проще говоря – адвокатов), которые и оформят Болдыреву патенты по всему миру – и настанет фирме Кодак полный трындец. Тем более, что тема фотографии выделена в отдельную «папку» и щедро финансируется – это второй, после радиосвязи, «национальный проект», как сказали бы в двадцать первом веке. Только здесь люди занимаются делом, а не парят публике, а заодно и властям мозги мифическими нанотехнологиями. И бабло не пилят – за этим Корф присматривает особенно строго.