Предательски залаяла Динга. – Ч-ч-щ-щ! Тихо! – шёпотом осадил подбежавшую лохматую дворнягу Данила. Мальчик погладил собаку по голове, Динга завиляла хвостом, стала облизывать хозяину руки своим тёплым влажным языком. – Тихо, девочка! Ну, что ты! Всех разбудишь, тогда нам конец. Не надо, моя хорошая! Отпусти нас, – у Данилы по щекам потекли слёзы. Он вытер лицо грязным рукавом, успокоился, оглядел двор.В непроглядной тьме виднелись лишь контуры построек. В ночном дворе стояла предутренняя тишина. Ещё рано было для крика петухов. В воздухе стоял запах цветения трав, характерный для июня. Тёплая земля, несмотря на прохладу, не успела отдать жар, подаренный знойным солнцем за день. Деревня спала, набираясь сил перед новым тяжёлым днём. Одиноко горел висящий на столбе, за оградой, старый фонарь. На небе яркие звёзды указывали верный
путь тому, кто умел их читать. Стараясь не шуметь, Данила вытащил на деревянное облезшее крыльцо инвалидную коляску с сидевшим в ней младшим братом Колей. Упираясь изо всех сил, как можно тише, мальчик спустил кресло на землю, аккуратно прикрыл входную дверь. Пьяные родители не слышали, как скрипнула деревянная калитка, спали крепким сном, вторя мощному храпу друг друга. Серьёзный Николай попрощался с домом, не пролив ни одной слезы. Всё существо его ликовало – братья решились. Даня шёл быстрым шагом, почти бежал, толкая перед собой коляску. На ночной безлюдной улице им никто не встретился. В окнах домов было темно, некоторые были закрыты ставнями. Услышав шорох, в одном из дворов забрехала проснувшаяся собака. Старший брат старался скорее уйти из села, чтобы их не заметили люди. Наконец, улица кончилась, разбитый асфальт сменился щебнем, перемешанным с пылью. У последнего дома одиноко стояла колонка. Данила вытащил из кармана на спинке кресла пустую пластиковую бутылку, набрал в неё чистой холодной воды. Братья прошли мимо указателя с названиями населённых пунктов и километражем. Дальше дорога раздваивалась: в одну сторону уходило отсыпанное гравием шоссе, в другую – полевая узкая колея, извивающаяся словно змея и теряющаяся во мраке рядом с лесом. Высокий худощавый парень Слава стоял на крыше шестнадцатиэтажной высотки. Тихо падал первый снег. На ночной улице было безлюдно. В наушниках, мелодично звучал вальс Чайковского. Вячеслав выдохнул пар. Заурчали на чердаке голуби. Красные тучи налились кровью. Загорелся на перекрёстке зелёный фонарь светофора. Никто не поехал, повинуясь его воле. Дорога была пуста. Шагнул вниз Слава. Его тело незаметной тенью пролетело мимо окон и страшным ударом вмяло крышу автомобиля, стоявшего на парковке. Светофор моргнул жёлтым глазом, переключился на красный свет, никого не остановив. Одинокий асфальт припорошило свежим снегом.– По шоссе не пойдём. Слишком людно, наши поедут – спалят. Нужно полевой двигаться, через деревни. Там и поесть можно найти, – сказал сам себе Данила. Его младший брат молчал. Теперь, за пределами родного села, ему стало страшно. Даня посмотрел на Колю, решительно повернул коляску в сторону леса и покатил по ухабам. Бледный прохладный рассвет братья встретили в степи. Николай видел, как из одного леса в другой перебежала вдалеке косуля. Он представил себя охотником. Под пианино Шопена, услышанное в школе, птицей воспарил Коля над верхушками деревьев. Сел в самой чаще. Охотник слился с утренней тишиной леса, услышал хруст сухой ветки. Затаившись, не дыша, поймал на мушку животное и опускает ружьё. Дикая коза посмотрела в его сторону, не шевелясь, гипнотизируя. Затем зверь растворился в зарослях. Николай сел спиной к дереву и слушал лес. Вскоре налетел свежий ветер.Неотвратимо начался новый день. Показалось из-за рощи яркое солнце, резко разделив предметы и тени. По пыльной дороге медленно перемещалась серая точка. Радостное светлое утро дышало ожиданиями и событиями. Братья пропускали через себя и чувствовали всё, что их окружало: уток над озером, парное молоко в ведре, пробуждение молодой девушки в маленькой спальне. Длинные русые волосы спадают на её нежные плечи. Она ещё таинственна и далека, и этим привлекательна. Шорох зелёной листвы заставляет мальчишек прислушаться. Капает из колонки вода, шуршит в мокрой от росы траве колючий ёжик, ревёт мотор трактора вдалеке. Мужчина запрягает в телегу лошадь. Всё происходит с братьями здесь, сегодня. Шагая по пыли, и они оставляли свой след в утреннем пейзаже. На пути беглецов показался человек. Он шёл навстречу, не торопясь, щелкая семечки. Мужчина в тёмной грязной робе, чёрном картузе и кирзовых сапогах ступал тяжело. Поравнявшись с братьями, он подозрительно посмотрел Даниле в глаза. Мальчик опустил голову, не останавливаясь покатил коляску дальше. От её колёс на пыли оставался след протектора. Коля скрывал от палящего солнца лицо под кепкой синего цвета с вышитой надписью «USA». Впереди показалась чужая деревня с белыми стенами домиков и серыми крышами. Поэт сел за стол, закурил. Рядом стояла стеклянная пепельница. Включенный диктофон вращал ролики с магнитной лентой. Напротив, в кожаное
кресло, уселся мужчина в очках с маленькими квадратными линзами. Поэт стряхнул пепел, задумался. Его тёмные длинные волосы закрывали половину лица. – Значит, вам вредит общение с необразованными людьми? – улыбнулся седой гладко выбритый мужчина в очках. – Именно, – поэт затянулся, выдохнул струю дыма, откинулся на спинку стула. – Именно! Вы понимаете, я от них ничего не получал. Они мне ничего не дали. Этот скудный разум, отсутствие интересов, забота лишь о собственном теле. А как же душа?! Духовное, по-вашему, должно быть в человеке?!– То есть вы отрицаете наличие в этих людях духовной составляющей? Может быть, просто у них другие интересы? Другой вкус?Поэт засмеялся, затушил сигарету. – Да не может быть у них вкуса! На мёртвой земле трава не растёт! Понимаете, о чём я? Если изначально у человека отсутствует культурное воспитание, откуда там взяться духовным ценностям?! Бред! Это мы с вами здесь говорим об этом, а они даже не осознали бы. Эти люди давили меня, навязывая свой образ жизни. Я перестал читать книги, смотрел зомбоящик целыми днями. Отупел. Это своего рода цепь. Ты связан и не можешь её разорвать. Мы все зависимы от разных обстоятельств и людей. Некоторые приносят пользу, другие вредят. – Вы считаете этих людей виновными в своих творческих неудачах? – мужчина тоже откинулся на спинку кресла, сложил руки замком на груди. – Несомненно. Попадая в среду определённого круга людей, становишься таким же. Тебя призывают не чувствовать, не переживать. Лишь потреблять, заботиться о запасах продовольствия. Поэт умер во мне. Остался лишь жирный кусок дерьма, бесполезное тело, биологический организм. Ешь, пей, смотри телевизор! Рожай подобных! Нет! Не оказалось рядом талантов, не спасли.
Поэт закурил ещё одну сигарету.
– И вы решили уйти? – серьёзно спросил мужчина в очках. На столе всё мотал ленту диктофон.
– Давно, – парень рукой откинул прядь волос с лица. Над столом моргнула лампа, снова зажглась. – Давно решил. Что держало меня, не знаю. Я собирался в Москву. Я уже бывал там раньше. Или знаю, что бывал. А здесь, я сидел и не мог пошевелиться. Ответственность перед всеми, как глупо! Но теперь всё! Они больше не помешают мне творить. Потеряно итак много времени. Нельзя воровать у человечества великие произведения!
Из мрака ночи вышел Павел. Под светом фонаря у столба стояла старая ржавая отечественная автомашина. Парень возбуждённо обследовал каждую деталь кузова. Затем он жадно прыгнул в салон, погладил панель приборов, вставил в замок ключ и повернул. На спидометре загорелась тусклая подсветка. Ещё один оборот и зарычал двигатель. Радости молодого водителя не было предела. Павел покрутил радиоприёмник, в дряхлых динамиках захрипела музыка. Яркие лучи фар пробили темноту. Предрассветное шоссе манило неизвестностью. Водитель нетерпеливо снял автомобиль с ручника, неумело тронулся с места. Машина, несколько раз подёргавшись, стала набирать скорость. На обочине один за другим потянулись дорожные знаки, указывавшие путь.
Павел свернул к дому. На улице уже рассвело, над трассой поднялось весёлое солнце, играющее бликами в стёклах домов. Водитель посигналил. Через минуту деревянная калитка отворилась, появились родители. Они сели в машину и мать сразу же начала допрашивать Пашу:
– Сынок, ты покушал? Ты тепло оделся? Пристёгивайся, Пашенька, в дороге всякое может случиться!
Отец с улыбкой поглядывал на жену и качал головой. Сын успокоил её, заверил, что в пути будет осторожен. Потом спросил родителей, куда их отвезти.
– Ты же знаешь, – ответил вдруг заметно погрустневший отец, – сначала на работу, потом в больницу.
Необычно было везти родителей на машине, чувствовать себя взрослым. Загадочным казалось шоссе. Что там за поворотом? Может быть…
Когда Павел привёз отца с матерью в место назначения, родители прощались с ним так, будто не увидят больше никогда. Парень вырывался из объятий, смущаясь от излишней нежности, торопился уехать.
На летнем асфальте отчётливо пролегла прерывистая линия. Её можно было пересечь, но долго двигаться по встречной полосе не удавалось. Павел наслаждался поездкой, тёплым днём, красивыми пейзажами, состоящими из чередующихся лесов, полей, деревень. За окном пролетел огромный указатель с названием города, километражем и стрелкой. Внезапно выстрелило колесо. Как только Павел вышел из автомобиля, чтобы поставить запаску, тут же остановился грузовик, подбежал незнакомый водитель и бесплатно помог всё отремонтировать. Парень поблагодарил его и отправился дальше. Возле дороги осталась лежать дырявая покрышка.
