Дорогами Фьелланда
Шрифт:
— Вот те раз! — озадаченно сказал Робин, а Эринна поднялась, откинув капюшон.
— Вал? — изумленно спросила она. А затем, еще более удивленным голосом: — Мастер Винсэ?!
Конечно же, она сразу узнала этот орлиный нос, растрепанные белые волосы, торчащие во все стороны из-под потертого берета, и живые веселые глаза.
— Мой друг Вал успел сказать мне, что меня разыскивает король Данатор, но я не ожидал столь горячей встречи! — весело воскликнул Винсэ, с преувеличенным испугом взглянув на мечи Робина и Аларика, которые те, впрочем, поспешили убрать в ножны.
— Мы приняли вас за другого, — пояснила Эринна. — Но все равно, счастливый случай привел нас сюда!
Мало-помалу
— Король Ольгерд пригласил меня ко двору, чтобы нарисовать портрет леди Олвен. Как только я закончу эту работу, с радостью вернусь в Альтарен! Эй, трактирщик! — обернулся он к хозяину. — Вина нам, да получше! Сегодня я богат! — и он бросил на стол несколько монет.
— Подумать только, вчера у меня едва хватило денег заплатить за комнату, — продолжал этот неугомонный художник, философ и механик, — но Ольгерд оказался весьма щедр. Он даже пригласил меня пожить во дворце!
Казалось, художник пребывал в расчудесном настроении и готов был болтать без передышки. К ним грациозно подплыла Линн с подносом, на котором толкались глиняные кружки. Винсэ подмигнул ей и рассмеялся:
— Значит, ты приняла меня за мага, дитя? Но почему?
— А как же иначе? Вчера у отца весь день болела спина, но стоило вам ее коснуться, как сразу все прошло! Конечно, вы волшебник!
— Я не просто коснулся, а вправил поясницу нашему дорогому господину Обри. Любой цирюльник сделал бы то же самое. Надеюсь, сегодня твоя спина в порядке, дружище? — спросил Винсэ у трактирщика, который как раз подошел к столу.
В руках тот держал оплетенную бутыль с вином, а на лице его читалась такая скорбь, словно эта бутыль предназначалась для поминок.
— Ах, как жаль, господин Винсэ, что вы съезжаете! — чуть не прослезился трактирщик. — Нам с Линн не так просто найти постояльцев… Все дело в том мельничном колесе, слышите?
Все послушно затихли, прислушиваясь. Сквозь уличный гомон, проникающий в окна, действительно слышался какой-то ритмичный скрежет.
— И это еще днем! — господин Обри тяжело вздохнул. — А ночью проклятое колесо издает такие звуки, будто вокруг дома бродит покойник, скрипя костями. Поверьте, редко кто из гостей задерживается у нас дольше, чем на одну ночь!
Винсэ похлопал расстроенного трактирщика по плечу:
— Ничего, не переживай! Не пройдет и трех дней, как к тебе постучатся такие постояльцы, которые не испугаются ни бога, ни черта!
— Хорошо бы, — пробурчал трактирщик. — В Майский день с пустой комнатой остаться, это ж курам на смех!
— Будь уверен. Я хоть и не маг, но иногда чувствую в себе способности пророка. Сейчас как раз такой случай.
Глава 9
После обеда королевский двор во главе с Ольгердом собрался на прогулку. Погода благоприятствовала этому мероприятию, предоставив им оптимальное сочетание яркого солнца и свежего бодрящего ветра. В путешествии на мыс Молде Ольгерда сопровождала леди-жена, его рыцари, а также пажи, стремянные и даже несколько собак. В общем, когда королевский кортеж величественно выплыл из ворот Лостерской крепости, он, по мнению Эринны, больше смахивал на шумное блестящее потешное войско.
Она успела кое-что разузнать о сегодняшнем празднике: северяне праздновали День Солнца, когда на мысе Молде сходил снег и вылезали на свет первые гюльдсолы — весенние цветы. Обычно это случалось в середине марта, но в этом году зима вцепилась в несчастный мыс зубами и когтями, так что бедным гюльдсолам пришлось буквально пробивать себе путь из-под снега. Северяне очень почитали этот цветок за стойкость и оптимизм.
Эринна
Впереди мелькал хвост Робинова коня, невдалеке от повозки грузно покачивался в седле эрл Карсен, нацепивший на себя целых два плаща (и это несмотря на ясную погоду!) Конь под ним едва не приседал. Магнус о чем-то тихо переговаривался с эрлом Сигрейвом, капитаном королевской стражи. Кавалькада всадников выехала на западную окраину города, где дорога была уже, а число зевак — куда больше, чем в центре. Со стороны могло показаться, что улица вымощена человеческими головами. Движение кортежа невольно замедлилось. Сигрейв, встревоженный, поддал шпорами коня и нагнал едущего впереди стражника, раздраженно бросив тому несколько слов.
Эринна улыбнулась Аларику, непринужденно болтавшему с Ольгердом. Ее опасения окончательно рассеялись. Глядя на кьяри, можно было подумать, что он всю жизнь только и делал, что общался с королями. Хотя кто знает, что скрывалось в его длинной и бурной биографии? «Вообще-то могла бы и поинтересоваться, — упрекнула она себя. — Тоже мне, подруга! Что если ему было обидно такое пренебрежение?»
— …Искусство хараанских лекарей поистине бесподобно, всего лишь глядя на ладонь и ногти больного, они могут определить…
С этими словами Аларик вдруг схватил Ольгерда за руку и без усилий сдернул его с сиденья, словно репку вытащил из грядки. Эринна едва успела изумиться такой непочтительности, как в подушку, на которой только что сидел король, вонзился арбалетный болт.
Все смешалось. Пронзительно завизжала Олвен, закрыв лицо руками. Схватившись за борт, Эринна резко пригнулась, чтобы не мешать Аларику. Второй болт он отбил мечом. Больше невидимый стрелок не стал рисковать.
Слева, растолкав широкой грудью напуганных слуг, к их повозке пробился конь Робина.
— Ты цела?! — воскликнул рыцарь, обжег Эринну синим взглядом.
— Разумеется, — ответил за нее Аларик слегка уязвленно. В его голосе слышалась обида. Неужели кто-то мог подумать, что он, находясь рядом с девушкой, поволил бы причинить ей вред?
— Я заметил, откуда он стрелял, — добавил кьяри. — Вон с той крыши.
Он мечом указал направление. Повинуясь кивку короля, клин серо-красных солдат врезался в беспокойно гудящую толпу, оцепляя нужный дом. Эринна перехватила взгляд Аларика, и оба вздохнули. Скорее всего, арбалетчик заранее продумал пути отступления, так что теперь был уже далеко. Конечно, если подняться в воздух, можно его обнаружить, но… это слишком опасно. Едва заметно покачав головой, Эринна предупредила, чтобы не вздумал лезть на рожон. Стоит ему развернуть крылья — и к вечеру его обвинят не только в покушении на короля, но и в парочке других преступлений. Люди слишком привыкли, что кьяри — зло.