Дороги богов
Шрифт:
Им повезло только через несколько дней бесплодных скитаний впустую. Посланный вперед разведчик наткнулся на проложенную лесовиками тропу. В конце ее обнаружилась небольшая крепость за знакомым земляным валом, стоявшая на высоком берегу реки. Судя по всему, она стояла тут давно — река хорошо защищала стаю от нападений воинственных соседей, прорвать налаженную оборону нечего и пытаться, но выбора не было.
Пришлось ждать, пока большая часть мужчин стаи не уйдет в поход-набег, и только после этого Тополь повел своих в бой.
Со стороны реки земляной вал был чуть ниже. Под покровом ночи переплыв реку, всадники напали
По обычаю Лесных Всадников, в набеги ходят далеко не все. Искалеченные в предыдущих походах, старые, а также слишком молодые воины зачастую остаются дома охранять женщин и детей. В этой стае все было так, и, когда воины Тополя вскарабкались на вал, их встретили копья и стрелы.
Но что могли сделать вчерашние мальчишки против закаленных бойцов, которым к тому же нечего было терять! Легко разметав заслоны, всадники углубились в городец, вламываясь в дома и хватая все, что попадется под руку. Стараясь держаться вместе и не останавливаясь нигде надолго, они пролетели городец насквозь и, с наскоку одолев вал с противоположной от реки стороны, опять ушли в леса, но теперь уже с добычей. Впереди скакали десять всадников, тяжело нагруженные награбленным и украденными женщинами. Десять других прикрывали их отход.
Тополь знал, что за ними должна быть погоня. Поэтому он вскоре приказал свободным от ноши всадникам чуть отстать и свернуть с прямой тропы вбок. И не ошибся — не успел затихнуть вдали топот их удиравших товарищей, как позади послышался шум.
Тополь и остававшиеся с ним воины напали на погоню сзади. Страшен был этот короткий натиск на полном скаку! Несколько лошадей рухнули вниз головой, пробитые копьями навылет, другие, схваченные арканами, заплясали на месте, теряя седоков. Не ожидавшие этого мальчишки — мало кому из них было больше шестнадцати зим — были разбиты во мгновение ока.
Мстя за гибель родной крепости, стая Ломка Тура поубивала почти всех. Лишь пять или шесть из двух десятков попали в плен живыми. Сбитые с упавших лошадей, они были оглушены падением и пришли в себя слишком поздно. Связанные по рукам и ногам, они извивались на земле, скрипя зубами от ярости бессилия и отчаяния. Не в обычае лесовиков было оставлять жизнь пленным, если это не женщина, способная рожать, или совсем маленький ребенок. Порой убивали даже мальчиков, достигших определенного возраста, чтобы быть уверенными, что подросший пленник не задумает мести.
К засаде в конце боя вернулись и те десять лесовиков, что везли женщин и припасы, так что пленников окружало двадцать пар глаз. Все молчали, ожидая слова Тополя, — вожак должен был решить, какой смерти предать чужаков. Но Тополь сам был чужим. Придерживая за узду своего храпящего от запаха крови и смерти коня, он пристально смотрел на пленных. Мальчишки изредка бросали на него взгляды — их судьба зависела от него. Но все равно были поражены, услышав от него:
— Я оставлю вам жизнь и свободу, если вы согласитесь породниться с нами и останетесь в нашей стае. Дети Ломка Тура уходят из этих лесов, и там, куда мы направляемся, нам будет нужен каждый меч… Если вы не хотите жить и иметь вожаком меня — вы умрете.
Пленные мальчишки много чего хотели ему сказать — это было видно по их глазам, — но после такого предложения все слова застряли у них в горле. Воины стаи недовольно заворчали, но спорить с вожаком по-прежнему не хотели — ведь
Захваченные девушки и женщины столпились перепуганной кучкой в отдалении, не смея и пикнуть. Их даже не требовалось охранять особо строго, так они были напуганы — всех их выхватили из теплых постелей. И так уж совпало, что одна из них оказалась сестрой кого-то из пленных. Сообразив первая, что случилось, она растолкала лесовиков, бросилась к брату, обняла его и, захлебываясь слезами, запричитала, умоляя не спорить и согласиться.
— Ради меня, — повторяла она. — Ради меня…
Мальчишка понурился, клоня лохматую голову…
Всем им вернули лошадей, но на всякий случай до конца пути держали с завязанными глазами и под жесткой охраной, чтобы никто не решился сбежать. Пополнившаяся стая вернулась на островок среди болота, где ждали вестей от своих уцелевшие остатки рода Ломка Тура. За почти тринадцать дней отсутствия воинов никто из чужаков не открыл их убежища, но сырость и полуголодное существование сделали свое дело. Раненые поправлялись с трудом, а чудом спасенные дети болели. Хуже всего пришлось маленькому сыну Тополя и Ланы Гостомыслу — холод и болотная гниль убили малыша, и Тополю по возвращении показали маленький свежий холмик.
Здесь же, у могилы, над пленными провели обряд введения в род. Поскольку деревянное изваяние вожака-предка было утеряно, сыскали поблизости живой тополь, надрезали ему кору, после чего все способные держать оружие мужчины смешали свою кровь с выступившим соком. Пленных мальчишек заставили сделать то же самое, после чего надрезанную кору осторожно приложили снова к дереву и замазали его рану землей.
На болоте стая Тополя прожила еще некоторое время, дожидаясь, пока не оправятся раненые. Ближе к зиме она снялась с места и отправилась в долгий путь…
Целых три года они бродили по лесам, нигде не задерживаясь дольше, чем на два-три дня. Еще несколько раз Тополь водил стаю в набеги — теперь брали только добро: зерно, шкуры, коней и скот. Деваться было некуда, но однажды…
Тогда он проснулся среди ночи от неясного предчувствия. Никто бы не смог внятно объяснить вожаку, что подняло его со сна, но он знал, что вот-вот должно было что-то произойти. Знал точно так же, как в ту далекую ночь, когда ему привиделся умерший Ворон, знал и как много раньше, когда неведомая сила заставила его, тогда еще мальчишку-трэлля, прокрасться в дружинный дом и тайком вытащить из стены Меч Локи. И теперь он знал, что боги отыскали его.
Он не удивился, когда ноги сами вынесли его за пределы поляны, на которой расположилась на ночлег стая. Под ноги попалась тропа, которая вывела его к реке. В стае знали, что они идут вдоль берега, но вряд ли кто подозревал, что он настолько близок. Ночь была тиха и празднична. Ни единый лист не колыхался на ветках, мирно подмигивали звезды с неба, как глаза девушек, а поперек русла лежала серебристая лунная дорожка. Она манила к себе, звала ступить на блестящую дробящуюся полосу света…
Бегом вернувшись в стан, Тополь среди ночи поднял всех и повел к реке. Точно в том месте, где была дорожка, обнаружился брод, по которому легко прошли кони и люди. На переправу ушел остаток ночи, так что рассвет застал стаю сушащейся на чужом берегу.