Дороги колдовства (сборник)
Шрифт:
Я стояла на башне замка, одетая в старинное платье с широкими летящими рукавами. Волосы тоже свободно летели по ветру светло-золотой волной. Я видела себя одновременно и снаружи, и как бы изнутри.
Внизу, на дороге, был рыцарь в темных доспехах и на вороном коне, нетерпеливо перебирающем ногами. Кажется, я провожала рыцаря в дальний путь, но при этом никак не могла вспомнить его лица. Я пыталась разглядеть его, но было слишком далеко, к тому же на всаднике — глухой шлем с когтистой птичьей лапой на макушке.
Была зима, снег лежал
Серый предутренний свет проникал в комнату сквозь неплотно задернутые шторы. Я приподнялась на кровати и удивленно огляделась, вспоминая, где нахожусь. На соседней кровати тихо сопела Наташка, должно быть, видя десятый сон, а на тумбочке возле меня лежал рождественский ангел, сделанный из золотисто-коричневого пряного теста. Наверное, подруга принесла его, когда я уже уснула. Я осторожно взяла хрупкую фигурку и улыбнулась. Рига… Рождество… чего еще можно желать?..
Глава 3 Снег на старой площади
А с утра мы уже садились в автобус, покидая город. Несколько дней — до 28 декабря — предстояло провести в Юрмале. Это знаменитый латвийский курорт. Многие приезжают сюда летом, мы попали зимой, однако впечатления от этого оказались не менее яркими. Высокие тонкие сосны, кажущийся нереальным заснеженный пляж и бурное море, темно-серое, как и небо над ним, поразили мое воображение. Мы много гуляли, как в детстве, катались на санях, разглядывали хорошенькие, словно кукольные, домики с черепичными крышами. Дни проходили весело, ночи пролетали быстро — я спала спокойно и, кажется, даже без сновидений. В общем, время пробежало незаметно, и мне было немного жаль покидать уютную Юрмалу. Но и Рига манила к себе — таинственностью и какой-то серьезной торжественностью.
Мы вернулись в ту же гостиницу, заняли прежние номера, а после обеда вновь отправились на прогулку. В день приезда нам удалось посмотреть только маленькую часть города, поэтому сейчас открывали его для себя заново.
Рига — очень романтичный город. По нему хорошо гулять вдвоем, взявшись за руки. Как Наташка и Юра.
Они идут на шаг впереди меня, слишком занятые друг другом и своими впечатлениями, чтобы обращать внимание на что-то еще. И, честно сказать, я их понимаю.
— Давай отстанем! — шепчет, обернувшись ко мне, Наташка.
Ее глаза задорно сверкают, щеки разрумянились от мороза, а из-под белой шапочки выбились темные, с проволочной рыжиной, пряди волос. Она сейчас очень красивая. Этот город идет ей, и я понимаю, почему Юрка смотрит на нее, не отводя взгляда.
Мне бы надо отказаться, но сказка слишком манит к себе, и, не выдержав, я киваю.
Чуть отстать от группы и нырнуть в узкий проход между домами — несложное дело. И вот уже мы втроем идем по незнакомым улицам среди чужих людей. Вернее, не втроем: их двое и я следом. Мы заходим в кафе, витрина которого украшена разноцветными огоньками новогодней гирлянды, берем горячие вафли и кофе латте в высоких бокалах, о которые можно греть озябшие на улице пальцы.
— Хорошо, что мы сюда приехали, — говорит Юрка, заботливо подвигая к Наташке тарелочку с вафлями, политыми темным, густым, сладко пахнущим сиропом.
Наташка смотрит на своего парня счастливыми глазами и кивает.
А я снова чувствую себя одинокой. Даже когда подруга, спохватившись, заводит общий разговор, расспрашивая меня о чем-то.
Выйдя из кафе, Наташка и Юрка пошли рядышком, держась за руки. Они даже сняли перчатки, чтобы чувствовать тепло рук друг друга. И только мои пальцы нещадно мерзли, несмотря на дурацкий утеплитель.
Глядя на идущую впереди пару, я замедлила шаг. Наташка и Юрка не оглянулись. Хорошо… Я остановилась, прильнув щекой к шершавому стволу обмотанного гирляндами дерева, и, словно партизан из засады, наблюдала за их удаляющимися спинами. Они не заметили моего исчезновения. Я знала, что не нужна им. Конечно, через какое-то время они очнутся и даже поорут: «Марина! Марина!» — но мне не нужны жалкие подачки чужого внимания. Резко развернувшись, я пошла прочь.
Узкие улицы были запружены народом. Щелкали фотоаппараты, рассказывали что-то многочисленные гиды. Рига оказалась полным-полна туристов. Затеряться среди них — проще простого. Я и шла от толпы к толпе, прибиваясь то к одной, то к другой экскурсии, ловила обрывки фраз и историй — то на русском, то на английском. По мне скользили чужие равнодушные взгляды. Я была белой вороной на чужом пиршестве, вороной, которую никто не замечал.
Старый собор — тот самый, где мы слушали органную музыку, — вырос передо мной внезапно. Такой огромный и красивый, словно он снился мне. Очередной экскурсовод рассказывал что-то скучающим туристам, но я, не слушая, шагнула вперед. Между камнями, составлявшими стену, темнели глубокие щели, похожие на старые раны. Сами камни были словно обкатаны временем. Не в силах удержаться, я сняла перчатку и приложила ладонь к гладкой поверхности. На минуту мне вдруг показалось, что собор живой и дышит.
Я пошла вдоль стены, очерчивая пальцами свой путь, пока не наткнулась на большую плиту, вмурованную среди прочих камней. На ней был выбит уже почти стершийся, едва различимый, странный крест, напоминающий цветок. Удивительно, но эта плита показалась мне иной, словно бы чужеродной собору. И еще. От нее будто веяло сыростью. Пальцы вдруг обожгло холодом, и я отдернула руку.
Бывает ли у вас странное ощущение, словно на вас смотрят? Так и казалось, что мне в затылок уперся чей-то тяжелый взгляд. И я застыла у стены, боясь даже пошевелиться. Затылок ломило, но оглянуться не было сил.
Ерунда. Расскажи я об этом Наташке, она, конечно, посмеялась бы надо мной и сказала, что во всем виновата моя любовь к чтению и обилие новых впечатлений. Ничего необычного, просто порой я бываю мнительна.
Умом я понимала все это, но рассудок словно отключился, существуя отдельно от меня. Остались только тревога и ожидание. Чего? Я и сама не знала.
— Тебе тоже нравится это место?
Незнакомый мальчишеский голос прозвучал так внезапно, что я, готовая к неожиданностям, испуганно вздрогнула.