Дороги осени
Шрифт:
— Ой, что вы, ничего страшного, я сама как-нибудь, — начала из вежливости отказываться Инесса.
— Нет уж, раз по нашей с Неськой вине это случилось, мне и устранять, — твёрдо сказала девушка. И добавила: — Меня Ася зовут.
— Очень приятно, — улыбнулась Инесса.
— И мне, — просияли ответной улыбкой зелёные глаза. — Ну, мы пойдём тогда. До завтра.
— До свидания...
Осень перетасовала свои карты удивительным образом. У Аси и кошки были похожи глаза, а имя Инессы созвучно с
*
Вечерний листопад шуршал за окном, устилая кленовым золотом озарённый фонарями двор. Пока Ася возилась со стеной, Инесса заваривала чай. В груди было грустноватое, но приятное чувство: осень свернулась у сердца рыжим пушистым клубком и мурлыкала.
— Я вставила дюбель подлиннее и замазала выбоинку эпоксидной шпаклёвкой. Закреплять карниз пока не надо, пусть затвердеет как следует — до завтра хотя бы, — отчиталась Ася о проделанной работе, когда Инесса заглянула в комнату.
— Я там чай заварила, — смущённо улыбнулась Инесса. — Будете? У меня тыквенный пирог есть.
— Не откажусь, пожалуй! — И Ася слезла с табурета, вытирая салфеткой пальцы. — И от чая, а уж от пирога — тем более.
Чтобы карниз с занавесками встал на место, потребовалось ещё двадцать четыре часа и ещё одна кружка чая — на сей раз с ореховым рулетом. И ещё двенадцать месяцев понадобилось, чтобы в ванной поселилась вторая зубная щётка, а в углу у дивана — кошачья лежанка.
Это был длинный путь — через осень, зиму, весну, лето и ещё одну осень. Нет, не забылась сказка о Старом Фене; в золотой осенней книге ей было отведено вечное место — на самой светлой и солнечной странице. Но книга на этом не закончилась, хотя на написание продолжения ушёл целый год. На следующих страницах появилась новая сказка — о Рухнувшем Карнизе.
Новый год Инесса встретила у Аси. За окном валил снег, насыпая огромные сугробы и покрывая ветки деревьев сахарной пудрой; грозди рябины тоже висели, точно засахаренные, а Ася готовила глинтвейн. Сердце Инессы вдруг защемило и стиснулось до слёз, но пушистый бок тепло защекотал ей ноги. «Муррр, муррр, муррр», — ластилась Несси, бодалась головой и тёрлась ушком о ладонь, и Инессе стало стыдно плакать в такой волшебный зимний день — а точнее, уже почти вечер, голубоватый и снежный. Кошка свернулась клубком у неё на коленях, и глаза уже высохли, когда с кухни вернулась Ася с глинтвейном. В квартире было прохладно, она ходила дома в рубашке с длинным рукавом и толстом шерстяном жилете, а Инессе предложила тёплые угги и уютный кардиган.
Видимо, в уголках глаз Инессы ещё что-то блестело, потому что Ася, присев рядом и вручив ей бокал с пряным горячим напитком, посмотрела вопросительно-ласково. Инесса полюбовалась зимними узорами на бокале,
— Спасибо, Ась. Мне хорошо.
Тёплые, пахнущие глинтвейном губы мягко накрыли её рот, а у сердца что-то мурлыкало, обвиваясь вокруг него и щекоча шёрсткой.
Нельзя сказать, что всё шло идеально. Случались и недопонимания, но мягкая пушистая мудрость незримой лапкой касалась их душ и ставила всё на свои места. Инессе не хотелось думать о страшном, но ценить и беречь следовало каждый миг, каждый удар ставшего родным сердца. Асе не доводилось хоронить любимых людей, только кошек, которые жили у неё всегда, с детства. Каждую она любила по-своему. Терять пушистых любимиц было невыносимо больно, но без них в душе возникала пустота, которая требовала заполнения. Несси у неё была третьей питомицей, а Инесса — второй девушкой; предыдущая, по счастью, была сейчас жива и здорова, но далеко — за границей. Страх потери никогда не обретал словесный облик, отражаясь только в глазах Инессы, но сердце Аси улавливало всё. Виноватое «прости меня» срывалось с губ обеих до смешного синхронно. Страх не поддавался излечению до конца, он лишь смягчался, притупляясь и становясь почти неслышным, терпимым. Раны заживают, но не исчезают бесследно, просто с ними учишься жить мирно.
Снова октябрьский осенний пожар раскидал по двору резные кленовые листья густым, шуршащим ковром. Ася возвращалась с работы на час позже Инессы, и та хозяйничала на кухне, сооружая на скорую руку ужин. «Муррр, муррр», — тёрлась о ногу Несси, выпрашивая угощение. Фонари-софиты ярко освещали холодным светом двор, усыпанный опавшей листвой, в рано наступающем осеннем мраке зажигались окна, но качели оставались пустыми. Нет, Инесса была совсем не прочь покачаться, но не в будние сумерки, а в выходной день, жмурясь в лучах прохладного, мудро-ласкового солнца. А сейчас она, выглянув в окно, улыбнулась: двор скорым шагом пересекала Ася. Через минуту в замке повернулся ключ.
— Привет, Неська! (Кошка уже минут пятнадцать прогуливалась в прихожей в ожидании возвращения хозяйки).
Инесса не побежала к двери со всех ног, хотя — что греха таить! — такое желание дрожало внутри пружинкой. Она напустила на себя деловитый вид, раскладывая по тарелкам куриные котлеты, пюре и салат, но когда её плеч коснулись ладони, она изогнулась, прильнула к обнявшей её сзади Асе. В её руках она сама становилась кошкой, изящной и гибкой.
— Привет, — эхом чувственных мурашек защекотал её ухо нежный шёпот.
Долго бродила любовь по дорогам осени, но нашла свой дом, идя по следам кошачьих лапок.
23 октября — 7 ноября 2018 г