Дороги товарищей
Шрифт:
— В Москве знают, там планы есть, — сказал Вадим.
— Конечно, есть, — добавил Семен. — Отступают — нужно, выходит. Кутузов и из Москвы отступал. Это стратегией называется.
— Вот это? — постучал Гречинский пальцем по карте.
Вошел Саша, и все заговорили вперебой:
— Саша, взгляни! Посмотри, какие тут чертежи! Вот сволочи! Немцы к Чесменску прут! Отступление! Что командир говорит?
— Да-а, — задумчиво протянул Саша, разглядев карту, — по всему выходит, правильно эти стрелки нарисованы. Гул с севера и с юга,
— Конечно, ясно: труба, — сказал Гречинский.
— Сам ты труба! — крикнул Семен. — Никогда этого не случится. Ты думаешь, командование позволит такую область в мешок взять?
— При чем здесь командование? — сказал Саша и, помолчав, вдруг спросил: — Ребята, что же мы будем делать, а?
— Партизанить! — весело выпалил Сторман. — Эх, хорошо!
— Нет, в самом деле? Кругом паника, никто ничего не знает, командир растерян и вот… видите, — Саша указал на карту.
Все опять посмотрели на карту, словно она могла ответить на вопрос: как быть?
Еще вчера никто не верил, что немцы могут пройти дальше, в глубь России: считалось, что рубеж западнее Валдайска — неприступный; с этого рубежа наши должны, по общему мнению, наступать. И вдруг этот неприступный рубеж рухнул сразу в двух местах!
Саша проследил движение нижней стрелы, перевел взгляд на верхнюю. Перед глазами мелькали знакомые названия сел и маленьких городков. Севернее и южнее Чесменска тянулись леса, они были обозначены зеленой краской. Километрах в двадцати севернее Чесменска синело среди сплошной зелени маленькое пятнышко озера Белого.
Красивые, тихие, безлюдные эти места! Саша вспомнил, как он в прошлом году после возвращения из Белых Горок ездил с соседом ловить рыбу на это озеро, затерявшееся в глухих, но веселых лиственных лесах. На берегу озера они прожили целые сутки, ночевали в старой охотничьей землянке. Саша до сих пор помнил пропитавший стены землянки запах сухого мха и ароматных лекарственных трав.
— Ты что придумал? — с надеждой спросил Гречинский, заметив, как блеснули Сашины глаза.
— Ребята, я подумал… я подумал, что, если случится беда, — с волнением начал Саша, — что нам делать тогда? Ведь мы очутимся в центре этого кружка, помеченного крестом…
— Нас бросят на фронт, — сказал Семен.
— А если не бросят?
— Тогда уж… тогда уж я не знаю.
— Но мы же должны бороться? — повысил голос Саша.
— Обязательно! Не будь я голкипером.
— Вадим сказал: партизанить. А что? И будем партизанить!
— Верно! — подхватил Вадим.
Саша вынул из кармана пиджака огрызок карандаша и обвел озеро Белое кружком.
— Вот, смотрите… Ребята, для партизанской базы это великолепные места!
— Далеко… Километров сто пятьдесят, — заметил Сторман.
— Сто, не больше, если прямой дорогой, —
— Ясно! — сказал Сторман.
— А оружие? — спросил Коля Шатило.
— Добудем!
— Добуде-ем! — весело подхватил Вадим.
— Как ты смотришь, Семен? — повернулся Саша к Золотареву.
— Я от вас не отстану, — немного обиделся тот. — Это на крайний случай, я так понимаю?
— Конечно. Нас пятеро. Ядро.
— И мы не трусы, — добавил Сторман. — Стрелять умеем по цели.
— Тогда, ребята, дадим слово, — предложил Саша. — Один за всех, все за одного.
Они поклялись, что в случае падения Чесменска соберутся на берегу озера Белого и начнут бить немцев из-за угла, по-партизански. Этот план казался простым, ясным, заманчивым. Особенно восторгался планом Вадим. Он тут же подал мысль, что надо проложить на карте путь следования к озеру. Предложение его было с готовностью принято, и скоро на карте была прочерчена «линия следования», как сразу же назвали прямую дорогу к озеру.
— По дороге можно устраивать нападения, — разошелся Вадим. — Это же очень просто!
— На кого? — насмешливо спросил Семен. — На наших?..
— На фашистов, дурак!
— Где они, фашисты? Здесь везде наши!
— Попросить оружие у наших, — не растерялся Вадим. — Дадут.
— Ну, фантазировать не будем, — оборвал его Саша. — Условимся, что если кто нарушит клятву — позор тому.
— Позор! — ответили все.
Ночью, когда все уснули, Саша встал и вышел на крыльцо. Гул на севере и юге, целый день тревоживший душу, смолк. Саша напряженно вслушивался, но в тишине, царившей над селом, не раздавалось ни одного звука. Блестели на небе звезды, легкий ветерок шевелил листья. И дорога, по которой весь вечер двигались на восток войска, была молчалива, пустынна.
«Что же это такое? — думал Саша. — Остановили? Вдруг остановили?..»
Он знал, что бои на фронте не прекращаются и ночью. Так почему же такая мертвая тишина?..
«Значит, остановили. Выдохлись немцы!» — решил Саша.
И все-таки этот вывод не успокоил его: тишина, так же как и недавний гул, была гнетущая, тревожная, — обманчивая была эта тишина.
Саша хотел разбудить ребят, посоветоваться с ними. «Боишься?» — насмешливо спросил он себя.
«Нет, не боюсь! К черту, спать!»
Он вошел в избу, лег на спину. В прямоугольнике окна светились из невообразимых просторов неба звезды. Саша насчитал их два десятка. Много было звезд этой ночью на небе.
Саша вспомнил Марусю, Женю… Звезда сквозь окно глядела на него и улыбалась мирной человеческой улыбкой.
Тишина, небывалая, всеохватная тишина стояла над миром.
Саша уснул…
Глава четвертая
«МИЛЫЙ ГОРОД! ГДЕ ТВОИ ПЕСНИ?..»