Дорогобуж
Шрифт:
– Мусорить не хорошо!
Так, в один день, Роуз прикоснулась к уродливой смерти и встретила прекрасное. Не успели разгладиться круги на воде, как любовь в оболочке Хелен заговорила с ней первой. Хелен было не больше тридцати. Мокрая от пота шея. Обтягивающая серая майка и спортивные леггинсы, настолько облегающие, что то, что пьяные рабочие в пабах ласково зовут «верблюжьим копытцем», так и бросалось Роуз в глаза. Оранжевого света редкого фонаря хватало, чтобы понять, что Хелен бегала без нижнего белья. По дороге домой они говорили про Звездочку, про Бориса Борисовича, про неудачные опыты Роуз с противоположным полом. Они
Роуз оторвалась от фотографии деда и вернулась к окну. Снега все не было. Чайка тоже вернулась и вычесала четыре пера, которые прилипли к мокрому стеклу. «Ничего, – думала Роуз. – Скоро она придет с работы». Розлин убрала вино и достала скотч. «Капельку», – она решила побороть тревожное расстройство, раз и навсегда. Капелька повторилась несколько раз. Время Роуз не подыгрывало. Стрелки настенных часов выглядели легкими, но заторможенными.
Наконец дверь открылась, и в нее вошла зимняя румяная Хелен. Под черным пиджаком, застегнутым на все пуговицы – спокойная белая грудь. На ней огромные миндальные соски, ровные как срез болонской колбасы. Мощный, загадочный и круглый как сизифов камень зад. Хелен с досадой посмотрела на жену:
– Опять?
– Хелен, нам надо поговорить.
Хелен сложила зонтик, сняла пиджак и медленно опустилась на банкетку. Она и сама хотела поговорить о многом. О том, что не может больше жить с пьющей, о том, что их совместная жизнь свернула с осеннего переулка в тупик, о том, что она не уверена больше в том, осталась ли в ней самой любовь или нет, и о том, что она с недавнего времени встречается с девушкой – в ботаническом саду, украдкой, с той самой, которая записана в ее телефоне как Дэвид. К инициативе Роуз она была не готова. Роуз еще не сказала ни слова, а она уже пожалела обо всем и хотела оставить жизнь на этом месте, чтобы не прощаться с последними четырьмя годами. Вдруг не тупик?
– Хелен, я хочу, чтобы мы стали родителями!
– Что?
– Послушай, пожалуйста, и не перебивай. Я весь вечер просидела в интернете. Мы усыновим мальчика из России, Ивана, я покажу тебе фотографию.
– О, Розлин! Давай не сейчас. Ты пила.
– Послушай меня! – крикнула Роуз и подсела к Хелен.
Она говорила и не замечала слез в глазах любимой. Хелен на каком-то этапе попыталась сказать, что российских детей попросту нельзя уже усыновлять, но пьяный человек глух и нем ко всему, кроме обманчивого зова собственного сердца.
– Он вырастет, Хелен. Он будет приезжать к нам на выходные. Красивый и умный. Однажды он приедет с невестой. Мы уже будем жить в Берсдене, в доме с садом. Он будет статен, бородат, молод. А невеста будет звать его «дядя Иван», как в русской пьесе.
Роуз еще долго говорила. Сама с собой. Они уже легли в кровать, а в воспаленном сознании Роуз гналась карусель образов, не давая ей уснуть. Знаки, Звездочка, Иван!
Роуз накрыла голову одеялом и повела языком по коже спящей жены. От груди к паху. Она не успела коснуться волос, как Хелен резко одернула ее:
– Что? Я просто хотела поцеловать…
– Господи, Роуз, мне вставать через пару часов.
Хелен отвернулась и притворилась спящей. Роуз хотелось приблизиться со спины и начать с крепких белых ягодиц, но она не решилась. Хелен лежала и думала, когда и как она будет говорить с Роуз. «Может, написать? Трусливо. Но так удобно! Завтра или в выходные?»
Роуз встала и опять подошла к окну. Перья чайки смыл непрерывный дождь. Она тихо подошла к фотографии деда. Под ней, в китайской вазе, была спрятана бутылка бренди. Роуз внимательно посмотрела на деда. «Обещаю, это последняя. Клянусь тебе. Чтоб я сдохла, как отец. Больше никогда…» Выпила треть бутылки. На сердце стало хорошо, легко и прохладно, как на весенней лужайке. Все наладится. Хелен будет рядом. У них будет сын. Роуз больше не позволит настроению править ее жизнью. Больше она пить не будет. Как дед Борис, она добьется, не зная чего, но в свои сорок она еще многого добьется.
Роуз побоялась опустить бутылку в вазу. Руки ее были не так послушны, как хотелось. Она тихо прошла в прихожую и там, в самом темном углу, решила спрятать бутылку в сапог. Завтра, когда Хелен будет на работе, она обязательно выкинет ее. Роуз присела и осторожно потянула дверную ручку. В шкафу, на удивление Роуз, было светло. Свет шел невесть откуда, и сыпался снег, настоящий снегопад. Перед глазами Роуз лежали крошечные сугробы, кружилась миниатюрная метель, и тянулся задушевный свист. Роуз закрыла дверь. «Нечего удивляться, не обманул „Хантингтон Пост“», – подумала она. Сорокалетняя Роуз вернулась в кровать, исчезла под одеялом, ушла гулять по своему городу.
Сочинение Бори Радзивилла
Ученика III класса
Реального училища инженера
Г. А. Голополосова в Дорогобуже
Май, 1910 год
Экскурсия в Смоленск
Когда нам объявили, что в воскресенье пятого мая состоится экскурсия в Смоленск, я не знал, как выразить свою радость. Я уже знал о значении крепости, о ее осаде поляками, но мне никогда не приходилось туда ездить. И вдруг теперь представляется случай!
Первым делом надо было, придя домой, сообщить родным о поездке. Родители охотно согласились меня отпустить. До вечера я хлопотал, чтобы взять с собой кое-что из провизии, что нам советовали в училище. Преподаватель рисования рекомендовал также взять с собой карандаш и бумагу, так как по пути будут попадаться красивые места и их можно будет зарисовать. Но вот все собрано, и, ложась спать, я мечтаю о будущем дне.
Утром, напившись чаю и закусив, я иду в училище, где уже толпились товарищи. Все были очень весело настроены, и только и слышно было разговоров, что о Смоленске. Некоторые ученики захватили фотографические аппараты и папки для засушивания растений.
Было уже девять часов утра, когда мы выстроились в пары и в сопровождении директора и преподавателей пошли на вокзал. У кондуктора мы спросили, куда садиться, и он указал на большой вагон третьего класса. Мы вошли в вагон и поспешили занять места получше. Вагон был хороший: большой, спальный, так что мест хватило на всех.
Не прошло и пяти минут, как раздался звонок, и паровоз, издав резкий свисток, тронулся в путь. Все были очень довольны экскурсией. Ехать было очень весело: повсюду был слышен смех, шутки, разговоры, так что мы не заметили, как проехали восемьдесят верст.