Дорогой добра
Шрифт:
– Не понял?! Это как, на одном месте? – Лёвка с интересом смотрел на собеседника.
– Ну, понимаешь… В общем, один и тот же день всё время повторяется. Мы немца тут сдерживаем, а он нас выбить пытается. И ни туда, и ни сюда. Никак не возьмут немцы Гусаровку. Их туда нельзя пускать. Нашим укрепиться надо. А с Гусаровки они нас точно одолеют. Нам бы как-то их перехитрить, что ли, – Митька на минуту задумался. – И события, главное, повторяются: с утра Васька приходит и меня хлебом с повидлом кормит, потом командира нашего Алексея Петровича ранит, хотя с утра он совершенно
Почти прерывая Митькины слова, склоняясь к земле, появился всё тот же боец:
– Нате-ка, хлопцы, поешьте! Оголодали, поди, за день? – он дал им вскрытую жестяную банку тушёнки и две ложки.
Лёвка бы никогда не стал есть какую-то неизвестную тушёнку. Чужой ложкой, ещё и с немытыми руками! Но в животе ныло от голода, и ему казалось, что это самая вкусная еда, которую только можно было сейчас представить.
– Я… меня Лёвой зовут, – сказал он, когда желудок, наконец, перестал болезненно напоминать о себе.
– Лев, значит! Я ж говорил, полегчает тебе. Имя вот вспомнил. Почти как Ричард Львиное Сердце.
– Не совсем, – Лёвка потупил взгляд. Про Ричарда Львиное Сердце он что-то слышал, но даже не представлял, кто это. У них не модны такие герои сейчас, а это, по всему видно, герой. – Он Ричард, а я просто Лев, – добавил мальчик.
Голова у Лёвы совсем перестала болеть, а после ужина дела окончательно наладились. Снова пришёл Васька и принёс две старые потёртые шинели, чтобы им было на что лечь, потому что хоть и почти лето, а по ночам зябко. Митька был вообще раздетый. Лёвка снял с себя тонкую лёгкую курточку и протянул Митьке, на что тот улыбнулся усталой, но очень благодарной улыбкой.
Митька скоро притих, а к Лёвке сон не шёл. Он накрылся с головой старой шинелью, пропахшей землёй, порохом и машинным маслом, чтобы как-то отгородиться от незнакомого, чужого ему мира и подумать. Что-то не заканчивается этот сон. Может быть, если постараться уснуть, то утром всё изменится снова? Конечно, он смотрел много фильмов про путешествия во времени, но поучаствовать самому в таком – это уж слишком. Мальчик продолжал сидеть и только сейчас понял, что как-то неудобно. Привычным движением он полез в задний карман джинсов и нащупал телефон. От неожиданности Лёвка сбросил с себя шинель.
Экран загорелся, и он увидел почти полный заряд, что очень порадовало. Но Митька, вдруг навалившийся на него вместе со своей шинелью, заругался шёпотом, с хрипотцой:
– Ты что, ополоумел? Светомаскировка! Немец как увидит, сразу шарахнет! Что это тут у тебя за штуковина?
– Видишь ли, Митька, мне тоже есть, что тебе рассказать. И тоже такое нельзя говорить взрослым. Они точно не поймут. Я ведь не просто так появился. Я из будущего. Я в музей пошёл… – и Лёвка рассказал всё своему новому товарищу.
– Ну, дела! То-то и одёжа у тебя странная, и чистый ты. Никогда бы не поверил, если б мне кто такое рассказал, – заключил Митька.
– И я, – так же тихо ответил Лёвка.
Они сидели под одной шинелью, объединённые общими тайнами, которыми ни с кем нельзя было поделиться.
– Я самое главное забыл, Митька! – воскликнул Лёва.
– Тише! Не ори так! Дай бойцам поспать! А я ж не глухой, – остановил его Митька.
– Митька, победа ведь будет наша! Совсем скоро, через год! Это я точно знаю.
Мальчишка заулыбался во весь рот с выпавшим спереди зубом:
– А я, думаешь, сомневаюсь? С такими бойцами, как Васька, Алексей Петрович, мамка моя, она ведь военврач, Катя-медсестра Васькина невеста, а ещё Асалбек, Степан, Назар, Рустам, просто нельзя не победить! Правда ведь на нашей стороне, Лёвка. А она, как ни крути, всегда в жизни рано или поздно побеждает. Победа будет наша!
Лёвка стащил с себя шинель и обвёл взглядом измученные, истощённые лица бойцов, в лунном свете, спящих прямо на своих местах, где они который день держали бой. Они делились последней едой, оберегали раненых, превозмогали собственные боли, заботились друг о друге, не зная. выживут или нет. И их лица светились твёрдой надеждой, что война закончится. Вопрос только в том, как скоро?
Митьку свалил сон, и тот крепко спал на плече Лёвки. Лёвка всё так же не мог уснуть. От мыслей, от событий, оттого, что не сказал Митьке, что он его… правнук. Он должен, просто обязан помочь. За этот день посреди боя он увидел и понял столько, сколько не постиг и за всю свою жизнь. Вот совсем рядом земля с багровым отливом… Митька рассказал, что вчера здесь погиб боец. Фраза «земля, пропитанная кровью» из уст экскурсовода больше не казалась пафосной. Лёвка прямо сейчас чувствовал в воздухе её металлический запах.
Как так произошло, что смешалось прошлое и будущее? Папа говорил, что любое событие в прошлом влияет на будущее. Что, если Гусаровку возьмут немцы? Что станет с будущим? С Победой? Ведь он, Лёвка, привык жить с мыслью, что Победа уже случилась. Он одёрнул себя и стал быстро вспоминать, что про всё это знает. Так: Гусаровку не взяли! За это Дмитрий Анисимович, то есть Митька, награду получил. Значит, именно он что-то сделал. Митька судорожно схватился за телефон и стал искать книгу, которую ему дал папа. Там точно было про Гусаровку и про подвиг Митьки. Лёвка не думал, как и что у него вышло, как он вообще сюда попал, и тем более как выберется обратно, а изучал главу за главой. Он понял, что может что-то сделать значимое. Для Митьки, для бойцов, для папы с мамой, для всего мира, для себя… Он тоже поможет этим людям, которые с таким сильным желанием добывали для него мир. Едва стало сереть, книга была прочитана до конца.
Когда Митька открыл глаза, сонный и уставший Лёвка ему сообщил:
– Я знаю, как разорвать временную петлю.
Слева от позиций врага было поле, а правее лес и в нём болото, через которое никак не перебраться. Взрослому. Митька, небольшой и лёгкий, со свёртком в одной руке, голышом, держась другой рукой за деревья, росшие прямо из водной топи, перебрался противнику прямо за спину и ночью взорвал склад со всеми боеприпасами, а сам успел укрыться в болоте. Лёвка ещё никогда в жизни так ни за кого не переживал.