Дорогой, это смерть
Шрифт:
— Через пять минут.
Прошло четыре минуты. Сгорая от нетерпения, я набрал номер коммутатора отеля, назвал фамилию Глории и попросил соединить по внутреннему. Когда она взяла трубку, я сказал:
— Все ясно?
— Угу. Это на самом деле ты, Шелл?
— Я. — Ввиду спешки мы свели до минимума всякие охи и вздохи по случаю... и так далее. — Ну что, Глория, скандал еще не разразился? — поинтересовался я. — Слышно что-нибудь относительно партии товара для Торелли от Пулеметчика?
— Нет, Шелл. Я бы наверняка об этом знала. Джордж буквально не отходит от меня, так что он бы обязательно проболтался мне.
— Даже
Она рассмеялась.
— Даже. Я рвала и метала, а когда успокоилась, объяснила Джорджу, что распсиховалась из-за него, потому что ему может за это нагореть от Торелли. И я как в воду глядела. Второму, этому Шутнику, тоже влетело.
— Отлично. Глория, а ты уверена, что по поводу товара пока ничего не слышно? Может, готовится какая-то сделка, а?
— Нет, Шелл, пока что нет. Джордж говорит, Торелли сам как на иголках. Оказывается, это ужасно важно.
— Да. Скорей всего так оно и есть.
Я никак не мог взять в толк, почему о бумагах все еще не было ни слуху, ни духу. Хотя, подумал я, если Торелли на самом деле на иголках, как выразилась Глория, он с каждой минутой все больше и больше жаждет получить сей лакомый кусочек. Так вот в чем дело... Толково сработано — цена-то растет как на дрожжах. Но и рисковано тоже. Пожалуй, это единственное объяснение тому, почему бумаги не были предложены Торелли в течение двух дней, минувших с убийства Пулеметчика. Но тот, кто прострелил Пулеметчику мозги, сделал это не шутки ради.
Вдруг мне в голову пришла странная мысль, которую сходу выразил словами:
— Глория, а вы с Джорджем расписаны, а?
— Что? Фу, глупый вопрос! Мы расписались в Лос-Анджелесе. Чего это тебе...
— Прошу прощения, я просто так, — перебил я ее. — Забудь.
Черт побери, да ведь я хватаюсь за соломинки. Она живет вместе с Джорджем, и я могу без труда навести справки относительно регистрации их брака. Но это ни к чему. Нет, Глория вне всякого сомнения моя союзница. Итак, окончательно и бесповоротно исключив Глорию из вражеского стана, я имел теперь на одного врага меньше. Что-то мелькнуло у меня в голове, я чуть было за что-то не ухватился... Увы, мелькнуло и скрылось. На какой-то момент мной овладело то самое чувство разочарования, которое посещает человека, стоит ему осознать, что он упустил из виду что-то очень важное. Наконец я сказал:
— О'кей, голубушка, спасибо тебе. Не прозевай скандальчик. Сейчас у меня кое-какие дела, но я позвоню тебе попозже. Ты не ждешь Джорджа?
— Он и сейчас у Торелли в «Лас Америкас». Похоже, он проторчит там весь день.
— О'кей, позвоню попозже. У меня предчувствие, что грядет буря.
— Шелл, будь осторожен.
— Буду, Глория. Пока.
Я повесил трубку. Потом вызвал такси, условился, что водитель будет ждать меня на перекрестке в трех кварталах от дома Марии, подошел к окну и позвал Марию. Она побежала на мой зов, и это было восхитительное зрелище. Впорхнув в переднюю дверь, она плюхнулась на диван и кокетливо изогнулась, отчего сказанное ею прозвучало архидвусмысленно:
— Ты что-то хочешь от меня?
— Да. — Я улыбнулся. — Но я сделан из холодной стали. Мне придется тебя покинуть.
— Уже?
Она слегка нахмурилась.
— У меня уйма дел. Пора. Даже нет времени принять душ.
— Чем-нибудь могу тебе помочь? — серьезно спросила она.
— Нет. Спасибо тебе, Мария. Ты могла из-за меня в такое вляпаться. Здесь сшивается всякая шушера. Я воспользовался твоим телефоном, но вряд ли кому-то известно о том, что я провел у тебя ночь, поэтому с тобой ничего не случится, если ты, разумеется, забудешь, что видела меня после моего прыжка в океан. Я не шучу. Иначе тебя могут сильно обидеть или даже убить.
Она все еще хмурилась.
— Забудешь... Но ведь мы еще увидимся с тобой, правда?
Юмористка. К тому же мне давно пора сматываться.
— Мария, если у меня останется хотя бы одна нога, я к тебе прискачу, — пообещал я. — Но сейчас мне необходимо заняться делом. Тем самым, ради которого я здесь. По крайней мере постараться это сделать.
Я подошел к двери и выглянул наружу. Там вовсю сияло солнце. Мне было страшновато снова очутиться во внешнем мире, ибо я все еще не достиг своей безупречной формы, К тому же и вид у меня был далеко не безупречный: мне явно следовало побриться, и хотя Мария и отутюжила мою одежду, брюки сели и теперь годились разве на какого-нибудь коротышку, а не на мужчину ростом в шесть футов два дюйма. Но как бы там ни было, это были брюки, к тому же единственные.
Мария Кармен коснулась моего плеча. Я обернулся. Она молча обвила меня руками, приподнялась на пальчики и поцеловала в губы. И тут же отошла.
— Это чтобы ты меня не забыл, — пояснила она. — Мы, акробаты, должны держаться друг друга. Ну, а если... если у тебя будет две ноги, возвращайся бегом.
Я смотрел на Марию сверху вниз и думал о том, как мне не хочется с ней расставаться. На ближайшее время у меня и дел всего-то справиться в «Дель Маре», не пришли ли от Джо востребованные мной бумаги. Я не хотел брать с собой Марию только потому, что рано или поздно наверняка окажусь в настоящем переплете. Ей это ни к чему.
— Не беспокойся, я вернусь. Пока не стоит, чтобы тебя видели со мной. Тебя могут обидеть. Не исключено, что сегодня мне предстоит встреча кое с кем из знатных подлецов.
— А что если я тоже не возражаю с ними встретиться? — не без кокетства сказала Мария. Я заметил, что ее глаза при этом остались серьезными. — Мне кажется, я могу оказаться тебе полезной. У меня столько всяких талантов.
— В этом я нисколько не сомневаюсь. — Я ей улыбнулся. — А ты умеешь стрелять?
— Не знаю. — Она нахмурилась. — Но я могу водить машину. Я буду твоим шофером.
— Ты окончательно свихнулась, милая. Я вызвал такси.
— Такси? Зачем? У меня же «кадиллак». Шелл, разреши мне поехать с тобой.
Я заколебался, и она это усекла.
— Хватит разводить сантименты, — быстро сориентировался я. — Ты мне приешься. А я вовсе не хочу этого.
Я попрощался с Марией, развернулся на сто восемьдесят и вышел на божий свет. Я шел тротуаром бульвара Мануэля Алемана под ярким тропическим солнцем, рассчитывая сесть в такси, ожидавшее меня в трех кварталах отсюда. Слева блестел и переливался океан, воздух был напоен ароматами экзотических цветов. И вообще день был чудесный — в такой день нужно кататься на водных лыжах, валяться на солнышке, потягивать кокосовую шипучку под тростниковым навесом клуба «Копакабана» и любоваться обнаженными красотками. В такой день очень жалко умирать.