Дорогой парадокса
Шрифт:
– Куда… – начал я, потом остановился и оглянулся кругом. Казалось, везде земля встала дыбом непреодолимой стеной, затерявшись в тумане. Что мне делать? Спуститься вниз?
Поэтому я пошел вверх, ведя Сьюзен за руку. Шон шел сзади. Мы поплелись вверх по склону и вошли в почти непроницаемый туман. Влажные облака окутали нас, скалы мокро блестели под ногами. Мне было даже уютно, если не считать того, что я немного замерз. Казалось, Сьюзен не обращает внимания на холод. Мы вырвались из тумана, и земля неожиданно перешла в ровную поверхность под ногами. Мы вышли на широкое ровное плато, на котором только кое-где были разбросаны темные скальные монолиты. Я посмотрел в небо и увидел светлеющее небо, на котором были потеки серого и серебристого,
– А теперь что? – спросил я, останавливаясь.
– Мне кажется, что ты хотел бы сделать тут погоду потеплее, – предложила Сьюзен.
– Точно.
Облака раскололись, и золотое солнце полилось на землю, словно сквозь церковный витраж.
– Религиозный символизм? – прокомментировал я.
– Может быть.
– Красиво, – ответил Шон.
Действительно, потеплело, и даже очень быстро, но перед нами по-прежнему простиралось высокое, овеянное всеми ветрами плато, и я поднял воротник от ветра, который нес на нас песок из разрушенного города далеко на равнине, разрушенные башни, искрошившиеся стены, песок заносит упавший шар с купола. Справа от нас еще одни руины спрятались в каньоне, там были каменные жилища, сжавшиеся под навесом скалы.
– Это место наверняка где-то существует, – сказал я.
– Так и есть, – ответила Сьюзен. – Все на свете где-то находится.
– Потрясающее философское озарение.
– Спасибо.
Вдалеке были холмы, и мы добрались до них в поразительно короткое время. Иссохшие, бесплодные земли оставались за нашей спиной, когда мы шли по извилистой тропинке вверх, через кусты и порыжелую траву.
– Калифорния, – сказал я.
– А?
– Мне это напомнило Южную Калифорнию.
– Я там никогда не была. Когда-нибудь поеду.
– Около 1960 года это было прелестное место. Если не считать смога. Я слышал, что это было самое чистое и красивое место между 1919 и 1940 годами.
– Тогда обязательно поеду, – сказала Сьюзен.
Мы дошли до края холма. Тропинка спускается по склону и оказывается в совсем других местах. Небо меняется и переходит в ночь, присыпанную звездами, справа от нас низко висит полумесяц, еще одно лунообразное тело с крохотный диск мчится по своей орбите. В зените – река звезд… странные силуэты на небе, какие-то тени, причудливые формы… Во мне совсем нет страха, просто решимость. Я ищу конкретное, особенное место. Я не знаю, как оно выглядит, не знаю, где оно. Метеоритный дождь, в ночь падают яркие стрелы зеленого огня, они исчезают почти тотчас же, как появляются. С неба спускаются огненные нити, над головой кружатся галактики справа, на горизонте, зодиакальный свет. Поднимается ночной ветер, текут звездные реки.
– Очень красиво, – комментирует Сьюзен.
– Спасибо, – говорю я, понимая, что она хочет просто сказать мне комплимент. Сам не знаю, почему я его принимаю.
Фиолетовое солнце встает и прогоняет прочь ночное великолепие. Справа от нас еще один город, группа хрустальных куполов на огромной пустой равнине. Этот мир еще на миг остается с нами, потом превращается в закат у моря, белые барашки волн ударяются о фарфорово-белый пляж. Под ногами у нас хрустят ракушки, пока мы идем по пляжу. Небо переливается серо-черными облаками. В этом мире нет цвета – если это действительно мир, а не какая-нибудь иллюзия, придуманная Примом или еще каким-нибудь обманщиком. Тут нет жизни. Небо мутно-серое, а местами переходит в угольно-черный цвет, а ракушки под ногами серые, белые, угольно-черные. Песчаные дюны справа усеяны стеблями засохшей травы. Низкие холмы на горизонте.
– Отличное место для курорта, – говорю я.
Сьюзен кивает.
– Еще бы! – иронически соглашается она.
Шон говорит:
– Что-то мне это место не нравится, Джейк.
Я отвечаю:
– И мне тоже.
Что делать? Мы переходим из этого места в какое-то другое за один шаг. Мне даже не приходит в голову спросить, как это мы сделали такую штуку.
Тут опять ночь. Освещенный луной некрополь, разрушенный храм, гора строительного мусора и щебенки, расколотые колонны, полузасыпанная площадь. Мы идем под лунным светом чужой планеты. Снова звезды, над головой газовое облако. Где мы? Вопрос не высказывается вслух.
Я останавливаюсь и смотрю на пожранный временем город вокруг нас.
– Снова мотив разрушенного города, – замечаю я.
– Время, – говорит Сьюзен.
– Угу. Большими кусками.
Из тьмы несутся слабые голоса: призраки. Тень падает на дорожку, отразившись от луны-облатки, от сожженного молнией дерева. Тенью похожа на сумасшедшего танцора. Храм стоит на холме впереди, его разрушенные купола больше не хранят статую высокого инопланетного божества. В подземелье где-то падает пылинка, а небеса содрогаются.
– Мне страшновато, – говорю я. – Пошли отсюда.
Вот сюда, говорит Сьюзен, и я иду за ней туда, куда она скажет. Это на самом деле даже не направление, не земное место, а просто состояние души. Это успокоительная тень чувства, комбинация умиротворенного созерцания и ностальгии. Это даже больше, чем состояние души – это почти запах. Я говорю Сьюзен, что я хотел бы что-нибудь увидеть или почувствовать на запах… если она может для меня это сделать, то пусть поможет мне. Конечно, помогу, говорит она… и мы оказываемся в ином мире, тут болотисто и влажно, поэтому я отмахиваюсь от него и попадаю в другой, и третий, и четвертый, потом в пятый. Мы задерживаемся в этом очередном мире, потому что он немного похож на то место, которое я ищу, немного, несильно, потому что тут слишком тепло, поэтому я снижаю температуру примерно градусов на пять, меняю цвет неба на голубой – мне нравятся голубые небеса – и траву делаю чуть тусклее, не такого сумасшедшего, лихорадочного зеленого цвета, и деревья пусть будут чуть выше, а листьев у них – побольше, а кора пусть будет живее, не похожей на разъеденную раком кожу. Теперь я смотрю на очень приятную планету, под добрым солнцем, это очень хорошее место для старинного, почвенного разведения растительности, которое мне нравится больше всего. Люблю пахать и сеять. Поверхность плавно то расстилается равниной, то становится чуть холмистой – она не похожа на плоское блюдце, и торнадо тут не разгуляется. Вдалеке горы. Очень хорошо, если хотите время от времени поменять климат, и не придется далеко ехать. А вот под буками небольшой прекрасный деревенский домик, а тут амбар, и сараи, и курятник, и рига, и сусеки, и хлев, и прочие постройки и причиндалы. Все, что может понадобиться.
– Тебе нравится это место? – спрашивает Сьюзен.
– Да, – отвечаю я. – Да, очень.
И так оно и есть на самом деле, хотя оно не совсем похоже на нашу ферму на Вишну (потому что та планета совсем не такая благостная, как эта), но в ней соединились все составляющие, которые нужны мне для ощущения полноты жизни, мира и покоя: пространство, зелень, такая спокойная и мирная, и много, много пространства. Облака белые и пушистые, а тот, кто нарисовал их на небе, сперва сделал под них подкладку из настоящего, голубого, земного неба. Это было очень просто, очень похоже на Землю. Может быть, нам, людям, именно там и надо жить.
– Прелестная маленькая фермочка, – сказала одобрительно Сьюзен.
Шон схватил горсть черной земли и понюхал:
– Плодородная, да еще какая!
– Отлично, вот я и нашел то, что мне надо, – сказал я. – Что я нашел? Что я должен делать?
Но я знал ответ. Однако Сьюзен мне его подсказала.
– Твое тело может оставаться здесь, пока остальные части тебя могут блуждать, где тебе захочется. Неважно, что ты делаешь и где ты находишься, у тебя всегда будет ощущение того, что ты дома. Вот как сейчас: я все еще сижу в своем саду возле коттеджа у пруда, даже пусть я вместе с тобой тут.