Дорогой пародокса
Шрифт:
– Но я не бессмертен, - ответил Сэм.
– Нет, не бессмертны, - сказал Прим, подходя к нам.
– Я предлагал Сэму сказать ему примерное количество лет, на которое рассчитано это тело, но он не хотел и слышать.
– Даже если это и миллион лет или только неделя, - ответил Сэм, - мне не хотелось бы знать. Пусть меня живьем черти заберут, если я собираюсь прожить свою вторую жизнь, подсчитывая, сколько дней мне осталось. Так жить нельзя.
– Я понимаю и согласен с этим, - сказал Прим.
Я спросил:
– Как вам удалось сделать так, чтобы его тело выглядело
– Создание внешнего облика потребовало нескольких источников - но главным среди них была трехмерная фотография, где вы стоите с Сэмом. Она занесена во вспомогательные банки памяти компьютера. Вы знали, что она там?
Я сказал:
– Да, мне помнится, я велел несколько старых фотографий перевести в пикселы и сохранить в памяти компьютера.
– Помогли нам и ваши воспоминания о Сэме, - добавил Прим.
– О'кей, - сказал я смущенно и довольно нелепо, словно мы с ним говорили о погоде. Я уселся и налил себе чашку кофе. Я не мог оторвать глаз от Сэма, который уселся за стол и отхлебнул из своей чашки.
Он подмигнул мне.
– Кто говорит, что однова живем?
– Сэм, а у тебя был выбор, воплощаться или нет?
– спросил я.
– Только не тогда, когда меня вытаскивали из тяжеловоза. Когда я пришел в себя, то понял, что меня загружают в какой-то странный компьютер... мне так показалось, - Сэм посмотрел на Прима, ища подтверждения своим словам.
– Это по сути и был компьютер, - отозвался Прим.
– Как бы там ни было, - продолжал Сэм, - я был в контакте с нашим любезным хозяином, и он спросил меня, не хочу ли я присоединиться к Кульминации. Я сказал спасибо, но что-то не хочется. Он тогда спросил меня: ладно, пусть так, но как насчет нового тела? И я ответил: конечно, почему бы не попробовать?
Я рассмеялся.
– Конечно, почему бы и нет.
– Я уже стал немного уставать от того, что я тяжеловоз с прицепом. Мне нравится быть человеком куда больше.
– Не могу тебя винить. Но то, как ты пропал из машины, меня страшно напугало.
Прим уселся за стол.
– Наши извинения. Но, если бы я сказал вам наши намерения в отношении Сэма, я сомневаюсь, что вы поверили бы мне.
– Можно было бы и рискнуть сказать, - ответил я.
– Я и пытался, - сказал Прим, - и преуспел бы в этом, не покинь вы нас столь внезапно.
Не беря во внимание то, что объяснение Прима хромало на обе ноги можно было бы спросить, не слышал ли он о том, что связаться можно и по радио, - мне невозможно было на это что-либо ответить. Казалось, что в любом отдельно взятом споре Прим всегда успевает так построить свои аргументы, что он неизменно оказывается на твердой почве, оставляя своего противника в зыбучих песках. Не могу точно сказать, как у него это получалось, но с ним невозможно было просто согласиться, а мне не хотелось спорить с ним заново.
– Где вы были, ребята?
– с любопытством расспрашивал Сэм.
Я осмотрелся.
– Как долго нас не было?
– Примерно дней пять, - ответила Зоя.
– Мы уже начали волноваться.
Дарла рассказала им, что с нами было, пока мы завтракали.
– Значит, Карл наконец
– Ну и хорошо. И мне кажется, что Лори там будет счастлива, - он отодвинул свою чашку и откинулся на стуле.
– Представить только, - сказал он ностальгически, Земля, черт знает в каком времени. Наверное, было на что посмотреть. Тысяча девятьсот шестьдесят четвертый год. Господи, это же за семьдесят лет до моего рождения.
Дарла сменила тему, сказав:
– Не могу никак оправиться от того, насколько же вы двое похожи, она переводила взгляд с Сэма на меня и обратно.
– А то, что вы выглядите примерно на один возраст, делает вас чуть ли не близнецами.
Я хотел было ей ответить, что меня всю жизнь обвиняли в том, что я не сын Сэма, а его клон, когда я сообразил, что забыл про самую важную тему.
– Где, черт побери, Сьюзен и все остальные?
– выпалил я.
– Трудно сказать, - ответил Сэм, почесывая иссиня-черную щетину на подбородке. Сколько я помню, борода у него всегда бурно росла. Он посмотрел на Прима.
– Ты не хочешь ему сказать, что сказал нам?
– Я бы и рад, - сказал Прим, намазывая маслом рогалик, - но... Джон, не будешь ли добр передать мне джем?
Джон передал ему джем.
– Спасибо. Джейк, Дарла... разрешите сперва вас заверить, что ваши друзья в полном порядке. Они в здравии и благополучии, в счастье и согласии, и все такое. На них не оказывали никакого...
– Ладно, ладно, - резко сказал я.
– Я верю вам на слово. Просто скажите мне, где они.
– Это снова выводит на первый план вечную проблему понимания и передачи мыслей. Но давайте я попробую...
– Послушайте, - перебил я его, - я уже начинаю уставать от этих огромных философских барьеров, которые не дают вам ответить адекватно на простейшие вопросы. Например, на вопрос о том, где мои друзья. Они здесь или где-то еще?
Прим перестал даже намазывать джем на рогалик, повернул ко мне голову и спросил:
– Вы хотите их повидать?
– Разумеется.
– Тогда сядьте и успокойтесь.
Я попробовал.
– Теперь освободите свой мозг и позовите ваших друзей. Кого-нибудь из них.
Я уставился на него вытаращенными глазами.
– Просто делайте, как я сказал, - скомандовал Прим.
Я откинулся на спинку стула и нарисовал в воображении лицо Сьюзен. Ничего не произошло.
Прим улыбнулся, его черные глаза лукаво поблескивали.
– Старательнее, пожалуйста.
Я и стал изо всех сил стараться... сделать сам, не знаю что. Но я стал чувствовать, что мне не по себе в таком дурацком положении: сижу, уставясь в пространство, как идиот. Но постепенно что-то стало меняться. Трудно представить себе, что именно, но все вокруг меня стало как бы растворяться, переходить в совершенно другое окружение, словно сцена в фильме. Сперва меня это очень поразило, и процесс замедлился и пошел вспять: снова появилась столовая, лица вокруг стола. Но потом я снова расслабился и дал возможность происходящему идти своим чередом. Я обнаружил, что могу влиять на то, что происходит. И я позволил окружавшей меня действительности раствориться.