Дорогой пародокса
Шрифт:
– Ему кажется, что нас просто одурманили, Сьюзен, - ответил Шон моим мыслям.
Сьюзен серьезно кивнула.
– Странно, что все так получилось. Но это неправда, Джейк.
После долгого раздумья я сказал:
– Есть только один способ узнать, правда это или нет.
Но все время во мне шевелилась мысль: а стоит ли рисковать?
Я повернулся и глубоко посмотрел в глаза Сьюзен, пытаясь пронизать ее взглядом до самой сердцевины, которая, может быть, была выскоблена и наполнена чем-то, что вообще не было самой Сьюзен. Я искал, но не находил ничего, что не было бы нежностью, добротой, доверием, которые я всегда в ней видел.
– Что ж, возьми меня на испытание, - сказал я ей.
Она
– Пошли, - сказала она и встала.
20
Мы прошли мимо пруда, сквозь еще несколько восточных садиков.
С нами шел Шон.
– Я немного пройдусь вместе с вами, - сказал он, - если вы не возражаете. А потом пойду своей дорогой.
– Конечно, - ответила Сьюзен, - пошли вместе, Шон.
Сады перешли в лес, и мы выбрались из долины. Потом мы подошли к горному лесу, вышли на альпийский луг. Воздух стал резко холодать, но я не замерз. Луг постепенно поднимался вверх, потом он закончился там, где участки снега лежали на серо-коричневых уступах скал. Мы боком прошли вдоль склона, под ногами у нас были дикорастущие горные цветы, их стебли гнулись под сильным ветром. Холодный воздух с вершины горы над нами дул вокруг, по небу плыли серебристо-серые легкие облачка. Трава волнами ходила под ветром на склонах горы. На луг упал луч солнечного света, потом исчез. Облака то сливались, то разрывались и отдалялись друг от друга снова. В воздухе, таком свежем и пьянящем, плыл запах вереска и диких цветов.
Сьюзен и я шли, держась за руки, Шон шел справа от меня и немного сзади. Казалось, Сьюзен вроде и не вела меня никуда, но в ее шаге чувствовалась целеустремленность.
– Какое прекрасное место, - сказал я.
– Где оно? Это где-то в реальном пространстве и времени или это только Субстрат?
– Это Субстрат, - ответила Сьюзен.
– И большая часть того, что сейчас находится вокруг нас, обязана своим происхождением тебе.
– Что-что?
– Это теперь твои владения, Джейк. Мое царство кончилось чуть раньше.
– Да-а-а?
Я сам не знал, как к этому отнестись. Я совсем не чувствовал, что управляю ситуацией. Это место было таким же реальным, как и все остальное, что я когда-либо видел, и оно настолько же реагировало на мои капризы и желания, как и остальная часть вселенной - то есть вовсе не реагировало.
Мы прошли по наветренной стороне огромной горы, чья вершина была скрыта в облаках, поэтому не видна. Теперь мы подошли к переходу между этой горой и еще одной вершиной. Мы взобрались по большому склону, очень крутому, который постепенно превратился в тропинку на гребне между двумя склонами. Ветер дул нам в спину, но, когда мы стали карабкаться по еще более крутому склону горы, которая показалась мне еще выше, ветерок превратился в пронизывающий ветер, дувший нам в лицо. Идти было трудно. Огромные массы камней возникали все время на нашем пути, и нам приходилось время от времени огибать глубокие провалы.
Мне это все переставало нравиться. Я был не в самой лучшей форме и начинал уставать - хотя, что странно, - не так уставать, как должен был бы. Мне стало совсем уж зябко и неуютно, подумал я.
– Куда, черт возьми, мы идем?
– спросил я.
– Как я уже сказала, Джейк, это твой театр, - ответила Сьюзен.
– Если тебе не нравится метафора, измени ее.
– Это, значит, метафора?
– Обычная метафора. Преодоление высот, вперед и вверх, все выше, и выше, и выше... все такое. Измени ее. Найди новый способ, чтобы попасть туда, куда ты хочешь попасть.
– Куда...
– начал я, потом остановился и оглянулся кругом. Казалось, везде земля встала дыбом непреодолимой стеной, затерявшись в тумане. Что мне делать? Спуститься вниз?
Поэтому я пошел вверх, ведя Сьюзен за руку. Шон шел сзади. Мы поплелись вверх по склону и вошли в почти непроницаемый
– А теперь что?
– спросил я, останавливаясь.
– Мне кажется, что ты хотел бы сделать тут погоду потеплее, предложила Сьюзен.
– Точно.
Облака раскололись, и золотое солнце полилось на землю, словно сквозь церковный витраж.
– Религиозный символизм?
– прокомментировал я.
– Может быть.
– Красиво, - ответил Шон.
Действительно, потеплело, и даже очень быстро, но перед нами по-прежнему простиралось высокое, овеянное всеми ветрами плато, и я поднял воротник от ветра, который нес на нас песок из разрушенного города далеко на равнине, разрушенные башни, искрошившиеся стены, песок заносит упавший шар с купола. Справа от нас еще одни руины спрятались в каньоне, там были каменные жилища, сжавшиеся под навесом скалы.
– Это место наверняка где-то существует, - сказал я.
– Так и есть, - ответила Сьюзен.
– Все на свете где-то находится.
– Потрясающее философское озарение.
– Спасибо.
Вдалеке были холмы, и мы добрались до них в поразительно короткое время. Иссохшие, бесплодные земли оставались за нашей спиной, когда мы шли по извилистой тропинке вверх, через кусты и порыжелую траву.
– Калифорния, - сказал я.
– А?
– Мне это напомнило Южную Калифорнию.
– Я там никогда не была. Когда-нибудь поеду.
– Около 1960 года это было прелестное место. Если не считать смога. Я слышал, что это было самое чистое и красивое место между 1919 и 1940 годами.
– Тогда обязательно поеду, - сказала Сьюзен.
Мы дошли до края холма. Тропинка спускается по склону и оказывается в совсем других местах. Небо меняется и переходит в ночь, присыпанную звездами, справа от нас низко висит полумесяц, еще одно лунообразное тело с крохотный диск мчится по своей орбите. В зените - река звезд... странные силуэты на небе, какие-то тени, причудливые формы... Во мне совсем нет страха, просто решимость. Я ищу конкретное, особенное место. Я не знаю, как оно выглядит, не знаю, где оно. Метеоритный дождь, в ночь падают яркие стрелы зеленого огня, они исчезают почти тотчас же, как появляются. С неба спускаются огненные нити, над головой кружатся галактики справа, на горизонте, зодиакальный свет. Поднимается ночной ветер, текут звездные реки.
– Очень красиво, - комментирует Сьюзен.
– Спасибо, - говорю я, понимая, что она хочет просто сказать мне комплимент. Сам не знаю, почему я его принимаю.
Фиолетовое солнце встает и прогоняет прочь ночное великолепие. Справа от нас еще один город, группа хрустальных куполов на огромной пустой равнине. Этот мир еще на миг остается с нами, потом превращается в закат у моря, белые барашки волн ударяются о фарфорово-белый пляж. Под ногами у нас хрустят ракушки, пока мы идем по пляжу. Небо переливается серо-черными облаками. В этом мире нет цвета - если это действительно мир, а не какая-нибудь иллюзия, придуманная Примом или еще каким-нибудь обманщиком. Тут нет жизни. Небо мутно-серое, а местами переходит в угольно-черный цвет, а ракушки под ногами серые, белые, угольно-черные. Песчаные дюны справа усеяны стеблями засохшей травы. Низкие холмы на горизонте.