Дорогой пародокса
Шрифт:
– Так и веет, говоришь? Придется сменить одеколон.
Поэтому вот так получилось, что мы выпустили Карла на дороге между мирами искать свою судьбу, которая заключалась в том, чтобы найти меня и отправиться домой. У него ничего не было, кроме его машины, одежды, которая на нем была, и немногим более тысячи универсальных кредиток в золоте (это был весь мой золотой запас - теперь я был гол, как сокол).
Это была убогая планетка, похожая на ком грязи, с низко нависшим небом и скалами грязно-бурого цвета. Но сразу за порталом был Адонис прелестная планета, с большим населением и весьма цивилизованная. Мы приземлились на Космостраде в нескольких километрах от начала дорожки вхождения
Шевроле превратился в маленькую леденцово-красную точку и исчез между огромными цилиндрами портала.
Карл проскочил через свой первый в жизни портал и уцелел. Модифицированное Кларком обучение во сне сработало.
– Прощай, Карл, - сказала шепотом Дарла.
– Во второй раз - прощай. И удачи тебе.
– Доброго здоровья и доброго пути, - сказал я.
Через пятьдесят прыжков и шесть часов мы добрались обратно до Микрокосмоса. Это не самое плохое время, если принять во внимание расстояние. У нас заняло больше времени добраться до Земли, начав примерно с орбиты Плутона. Однако Кларк извинился за долгий путь. Вернее, он не то, чтобы извинился. Когда Дарла или я забредали в рубку управления посмотреть, как идут дела, он виновато таращился на нас и бормотал что-то в свое оправдание.
– Все время на какие-то ухабы наезжаю, - жаловался он, - они мне портят все расчеты. Временно-пространственный континуум не везде одинаково гладкий, понимаете.
– А я и не говорил, что он везде гладкий, - отвечал я.
– Надо все делать очень аккуратненько, - продолжал он, - мы же не хотим вернуться раньше, чем уехали. Я уже по горло сыт от такой чепухи.
– Я вполне с тобой солидарен, - отвечал я.
В конце концов мы туда добрались. Кларк сделал корабль прозрачным, так что мы смотрели, как маленькое странное облачко звезд растет и растет, пока не превращается в странный звездный шарик, окружающий рельефный диск Микрокосмоса. На стороне, где стоял Изумрудный город, был день.
Все внизу казалось страшно мирным. Никто ничем в нас не швырялся, никакие умопомрачительные загадки не гнались за нами, когда мы гладко входили в атмосферу и пронеслись по небу к Изумрудному городу. Поверхность планеты, похожая на лоскутное одеяло, скользила под кораблем, как быстро разматываемая карта. Кларк побил все рекорды скорости и едва не напугал нас до смерти. Похоже было, что Кларк собирается врезаться в одну из декоративных крепостных стен, что окружали замок и выходили на долину, но в последний момент он чуть приподнял корабль и устремился прямо ко входу в замок. Снова вильнув, мы пронеслись между двумя башнями и со скрежетом замерли над третьей. Купол башни раскрылся, как цветок, навстречу утренней заре, и мы спустились в башню, приземлившись на пол, на вымощенную плитками ровную поверхность. Купол закрылся. Приехали.
Кларк вздохнул и снял свои коротенькие пальцы с панели управления. Его узкие плечи поникли.
– Если бы я был из плоти и крови, я сказал бы, что вымотан до предела. А так мне понадобится только, двухдневная перезарядка.
– Здорово ты вел корабль, Кларк.
– Спасибо. Мне показалось, что надо торопиться так, будто за тобой черти гонятся. Похоже, что тут заключили перемирие, но нельзя сказать наверняка.
Я закрыл тяжеловоз, велел Брюсу следить за порядком, и мы вышли из корабля.
– Джейк, - сказал Кларк, когда мы шли к ближайшему спуску вниз.
– Мне кажется, тебя ожидает небольшое потрясение.
Я остановился.
– Что такое?
– Ну, это насчет Сэма. Он больше не компьютер.
19
– Привет, Джейк, - сказал Сэм.
Он сидел за обеденным столом вместе с Джоном и Зоей и уплетал рогалики с кофе. Он встал из-за стола с той улыбкой, которая всегда жила в моей памяти. Его лицо было лицом моего отца, но это было то лицо, которого я не видел с детства, потому что человеку, который шел ко мне с распростертыми объятиями, было около тридцати пяти. Волосы были темно-каштановыми, почти черными, глаза - карими. Он был приблизительно шести футов росту (что-то в последнее время я слишком часто использую эту древнюю систему мер), плюс-минус дюйм или два. Линия челюсти была сильной, широкие плечи расправлены, а руки и ноги, в точности, как у меня, слегка крупнее, чем надо. Рот был энергично сжат, подбородок слегка раздвоен. Нос, прямой и тонкий, достаточно крупный, но не уродливый. Привлекательный мужчина. Он был одет в рабочий костюм - блузу и брюки - немаркого серого цвета с черным поясом и черными сапогами.
Он обнял меня, а я не мог говорить. Хотя Кларк сделал все, чтобы меня успокоить и приготовить, очень мало что можно сделать, чтобы в такой ситуации уберечь человека от самого большого потрясения в его жизни.
– Сын, - сказал он, - как же хорошо снова с тобой увидеться.
– Отец, - наконец прохрипел я.
Я положил голову ему на плечо и зажмурил глаза, чтобы не разрыдаться.
Мне кажется, на несколько минут у меня просто поехала крыша. У меня было совершенно потрясенное состояние. Я не помню, что говорилось в этот момент, кто что говорил, но рано или поздно я заметил Прима, который стоял немного в стороне, с удовлетворением и одобрением наблюдая за происходящим.
– Рад видеть вас снова!
– сказал он бодро.
Я кивнул и оглянулся по сторонам. Рагна и Они сидели за столом вместе с Зоей и Джоном. Рагна улыбался, его широкие розовые глаза сияли. Зоя радостно мне улыбалась. Джону, казалось, было скучно: еще одно чудо - ну и что?
Дарла стояла в стороне. Она наконец подошла и сказала:
– Ну, вот мы и встречаемся во плоти.
– Иди сюда, Дарла, солнышко, - сказал Сэм, и они обнялись.
Я не мог отпустить Сэма, не мог отказаться от ощущения его реальности под пальцами. Если бы я не привык к тому, что личность Сэма все время со мной, пусть в бестелесном виде, то зрелище его ожившего наверняка заставило бы мое сердце остановиться, и я бы помер прямо как есть, на глазах у всех.
А так я просто-напросто с большим трудом восстанавливал дар речи.
– Как... как вы это сделали?
– я уставился на Прима.
– Искусственное тело - это ничего удивительного, и никакого чуда тут нет, - ответил он.
– Проблема состоит как раз в том, чтобы добиться полной совместимости и взаимодействия между этим телом и мозгом, который его контролирует. В данном случае такой мозг представлял собой Влатузианскую матрицу личности. Вы прекрасно понимаете, какие возможности собраны на этой планете. Я просто использовал те, которые были нужны для выполнения этой работы. Мне кажется, мы вполне преуспели. Вы согласны, Сэм?
– Еще бы!
– Сэм ударил себя в грудь.
– Я еще никогда не чувствовал себя так хорошо, - он повернулся ко мне.
– Мне сказали, что это совсем не обычное, заурядное человеческое тело.
– Нет, - отозвался Прим.
– У него нет кое-каких тонкостей биохимического цикла человеческого тела - даже наука в самом расцвете не может сравниться с гением Создателя. Например, Сэм никогда не сможет иметь, скажем, еще одного сына и вообще никакого потомства. Но у его тела есть и ряд преимуществ. Сэм никогда не постареет. Он не будет болеть...