Дорогой широкой
Шрифт:
— Слышь, Гришка, о тебе говорят!
— А я и не москвич, — отвечал Гриша. — Я гражданин мира.
— Безродный космополит? — весело спросил Коля.
— Не-е, не безродный. Мама у меня в деревне живёт. А в Москве я тоже… проездом. Профессия у меня такая, чтобы ездить.
— Ну давай, сейчас починим твой агрегат — и поедешь.
К этому времени подвижная штанга и шестерня с асигментным зубом уже были установлены, так что валец вздрагивал и порывался уехать сам по себе. Пришлось подтащить с обочины пару булыжников покрупнее и подложить вместо
— Это-то зачем? — поинтересовался Юра.
— Для скорости, — загадочно ответил мастер.
Велосипедная вилка и впрямь оказалась узка для чудесного колеса, но, несмотря на сопротивление упругого материала, Коля сумел развести её до потребной ширины. Велосипед с асфальтовым вальцом вместо переднего колеса смотрелся странно и угрожающе.
— Не позволят мне на таком в гонке участвовать, — покачав головой, сказал Гриша. — Спортивная общественность меня не поймёт.
— Ничего, — успокоил Ключник, — главное до Франции в срок добраться, а там сменишь машину и поедешь, как привык.
— В срок не получится. Я уже на два дня от гонки отстал. Боюсь, что меня с соревнований сняли.
— А ты не бойся. Машину я тебе строю быстроходную, постараешься, так поспеешь.
— Так ведь уже не поспел. Мне на старте вчера утром надо было быть.
— Была б машина уже, было бы уже, а у тебя она вон какая широкая. Поспеешь.
— Как?
— А вот так, смотри, — Николай вновь вытащил замызганный клочок бумаги и карандаш, принялся писать, припоминая что-то по ходу дела и страдальчески морща лоб.
Юра заглянул через плечо, но при виде формулы со знаком квадратного корня в знаменателе отвернулся. С алгеброй у него всегда были нелады.
— Вот это — главная формула теории относительности, — сказал Коля, кажется, удовлетворившись видом написанного. — Называется — преобразование Лоренца.
— Теорию относительности придумал Эйнштейн, — твёрдо сказал Юра. — Я это точно знаю.
— Верно, — согласился Коля, — теория Эйнштейна, а преобразование — Лоренца. Так оно всегда бывает — один теоретизирует, а другой преобразует.
— И что дальше?
— А дальше следует парадокс близнецов. Если взять двух близнецов, то тот, который быстрее ездит, медленнее старится, — Коля перевёл изучающий взгляд с одного брата на другого.
— Мы не близнецы! — хором сказали братья.
— А это и необязательно близнецами быть. Главное, ездить с разной скоростью.
— Врёшь ты всё, — грубо сказал Юра.
— Вот она, людская благодарность! — лицемерно вздохнул Коля. — Ну да уж ладно, судьба моя такая — за людей страдать. Слушай главное, Вот видишь, буква «эс»? Это скорость света. А вот это «вэ» — твоя скорость. И как только ты начнёшь ездить быстрее скорости света, то время у тебя пойдёт назад.
— Как это назад? — переспросил Гриша.
— Как рак ползает, взадпятки. Выедешь сегодня, а приедешь в нужное место вчера утром.
— Вот часы, — тихо сказал Богородица, извлекая из-за пазухи командирские часы в хромированном корпусе. Он помолчал немного и признался: — Я их выцыганил у одного, ещё когда не знал, кто я такой. А теперь они у меня на совести, как камень тикают. Выбросить жалко, носить стыдно. А тут — для дела нужны.
— Ага, с календарём, — похвалил Коля, — как раз такие, что надо. Будешь ехать, на часы не ленись поглядывать, к месту тебе нужно прибыть вчера утром. А теперь кто скажет, с какой стороны у нас Франция?
— Вроде бы — там, — Юра махнул рукой в сторону бывшего аэродрома.
— Ну, народ, географы хреновы! Франция отсюда налево, понял? Уж такие-то вещи знать надо. Давай велосипед разворачивать, чтобы брату твоему лишнего поворота не делать. Машина, сам понимаешь, инерционная, на поворотах её заносить будет, особенно на скорости.
— Когда он со скоростью света поедет, — встревожился Юра, — его на повороте, случаем, за орбиту Юпитера не занесёт?
— Гонщик у нас кто? — строго спросил Коля. — Вот пусть на дорогу смотрит внимательней.
— Ты только что говорил на часы смотреть.
— Вот именно, одним глазом на дорогу, другим на часы.
— И всё-таки это не велосипед, — сказал Гриша. — Велокаток с подвеской. Неспортивно на таком ездить.
— Меньше разговаривай, больше педали крути и смотри в два глаза, — посоветовал старший брат. — Видали, на катке ему ездить неспортивно! Садись да поезжай, скатертью дорога!
— Дорога скатертью у него позади появится, — подсказал Богородица. — Он международную трассу проложит: Пестово — Париж. Гонки на ней будут проводить ежегодные: «Формула 2П»… на велокатках. Правда, без подвески. С подвеской действительно неспортивно выходит.
— Вот видишь? — сказал Юра. — Человек знает, что говорит. Так что — до скорого!
Велокаток развернули носом в сторону Парижа, Гриша привычно скорчился в седле, нажал на педали.
— Туго идёт…
— Ничего, — успокоил Коля, — это на первых порах, пока не разогнался. Смазка там загустела. Верти веселей — разработается.
Юра прощально хлопнул брата рабочей рукой по спортивной спине, и от толчка механизм сдвинулся с места и сперва неуверенно, со скрипом отправился в путь.
— Эх, не подумал! — вскричал вдруг Коля. — Переезд-то через железную дорогу действительно там, куда ты показывал… А… теперь его уже не остановишь!
Велокаток подъехал к пешеходному переходу через железнодорожную линию, с громким треском раздробил бетонные плиты, преграждающие проезд, вдавил в землю вкопанные рельсы и, постепенно набирая скорость, двинулся по Советской улице. У магазина «Волхов», издав аварийный визг, свернул на Ленина; там его и впрямь чуть было не занесло чёрт знает куда, но опытный гонщик справился с управлением, вырулив на Пионеров. Этого, впрочем, провожающие уже не видели.