Дорогой Солнца. Книга вторая
Шрифт:
— А что, откуда слухи-то идут? — спросил я. — Надо бы на источники внимание обращать. А то сейчас, сам понимаешь, время такое: потоки информации резко снизились, любые новости на вес золота, единственный источник — «Бюллетень Правительства», вот и появилось пространство для фантазии.
— Так-то оно так, — вздохнул Пётр. — Народ легко верит во всякую дичь… но о некоторых вещах не говорят кому попало. Только если в доверие войдёшь, заставишь поверить, что угрозы нет… в общем, такие истории я слышал от беженцев. Не сразу, а когда людей на честный разговор выводил. Причём знаешь — когда распространяется слух, у всех, до кого эта байка дошла, картина примерно одинаковая: да, с некоторыми деталями, но в целом всегда проглядывает единая история. А тут будто бы мозаику складываешь: кто-то видел карантинные команды, кто-то общался с медперсоналом, который был задействован на ликвидации очагов… и, что характерно, про массовую гибель людей никто не говорил. А вот про чудеса разные, вроде изолированных коммун-колоний, которые случайно обнаруживали внутри красных зон — слухи были. Вот я решил спросить у тебя: вдруг у ваших в курсе ситуации да меры уже принимают? Мне было бы спокойнее…
Он испытующе посмотрел мне в глаза.
— Знаешь, — ответил я. — Даже если бы меры уже принимались, не думаю, что о них было бы широко известно. Тем более новым сотрудникам, которые и должность-то толком не приняли.
Пётр отвёл взгляд. Посмотрел в окно.
— Пожалуй, ты прав… — вздохнул он.
— Слушай, — продолжал я. — Если у тебя получилось народ разговорить — может, и здешние ребята из нашей конторы как-то в курсе? Как считаешь?
— Да не, не думаю, — отмахнулся директор. — Они… попроще, в общем. Занимаются приземлёнными вещами. Я наблюдал за ними — думал как раз обратиться по этому поводу, но потом решил не тревожить лишний раз. И без того работы хватает.
— Это правильно, — кивнул я. — В наше время осторожнее надо с информацией.
— Кстати, как свадьбу-то, сыграли? — От резкой перемены темы я даже моргнул. — Не то, чтобы я был в обиде, но, признаться, приглашения ждал. Даже на скромную церемонию. Но вы, видимо, решили вообще без этого обойтись, так?
Пётр смотрел на меня, улыбаясь.
— Нет, — ответил я. — Не сыграли. Я оформил иждивенчество. С бумажками таскаться времени не было совершенно. А так хоть тыл прикрыл на случай чего…
— Кстати, — директор хитро улыбнулся, — в курсе, что по новому законодательству я теперь имею право заключать браки? А ещё у нас батюшка свой появился. Вы же вроде православные, так?
— Это ты к чему? — улыбнулся я. — Предлагаешь у вас справлять?
— Ну а почему нет? Для нас — дело не новое. Тут каждую субботу хоть кто-то, да женится. Люди жизнь заново обустраивают, так что хорошее дело… и вообще с религией стало как-то серьёзнее: народ по воскресеньями и в церковь, и в мечеть ходит. Проповеди слушают. И это правильно: в наше время нужны какие-то духовные ориентиры и утешение. Последнее так особенно важно… — он вздохнул. — Таких, кто не потерял кого-то из близких, у нас ведь и нет. А ведь даже кладбища нормального не устроишь, многие в городах были, в красных зонах, куда до сих пор санитарные патрули не добрались. Да и как хоронят останки оттуда? Братская могила в саркофаге, общий памятник, список фамилий… сам, небось, видел, а?
— Блин, ну ты и умеешь подбодрить, — осклабился я. — Начал про свадьбы, закончил про похороны!
— Ой, точно! Свадьба же! — Пётр хлопнул себя по лбу. — В общем, моё предложение: давай запишу вас на субботу. Тут две пары будут праздновать, одни с венчанием, одни по мусульманскому обряду. Ну а вы как выберете.
— Я поговорю с Олей, — пообещал я. — Но, вроде, идея и правда интересная.
— Мужиков позовём! Не забыл своих подопечных-то? Они теперь официальные сотрудники МВД. Володя, Костя, Аркаша… да все, кого ты учить начинал! Остальных можно пригласить — Алиса с Женей недалеко живут, там аэродром расконсервировали, при нём городок-времянка… Я могу им официальную радиограмму дать, чтобы начальство увольнительную предоставило. Сейчас это хорошо работает, люди на встречу идут.
— Хорошо, — кивнул я. — Но сначала с Олей решу, ладно? Заранее ничего не делай!
— Да как скажешь, — Пётр развёл руками.
Старое обручальное кольцо я хранил в бумажнике, рядом с фотографией. Я не стал носить его на цепочке или на другой руке, как иногда делают вдовцы — зачем лишний раз привлекать внимание к своим обстоятельствам?
Меня крестили родители, но особой религиозностью я никогда не отличался. Так, крестик носил да заходил иногда в церковь, свечки ставил, когда тоскливо становилось. Службы, бывало, заказывал в день смерти близких, на Пасху ходил на кладбище.
Вот и сейчас мне показалось уместным зайти в здешнюю церквушку. Вроде как с Таней повидаться… про сына рассказать, да про жизнь нашу, как она есть. Заодно разрешения попросить, чтобы там зла на меня не держала.
Церковь построили на невысоком холме над речкой. Это было одноэтажное деревянное здание, всё ещё пахнущее струганной доской. Купола не было — только небольшая будка с колоколом наверху, да крест над ней.
Я подошёл ко входу, перекрестился. Потом тронул увесистую деревянную дверь. С лёгким скрипом она распахнулась. Изнутри пахнуло ладаном и домашней выпечкой.
Я вошёл в помещение. Справа от входа за небольшим прилавком, заставленным связками свечей, сидела бабулька самого благообразного вида. Увидев меня, она улыбнулась:
— А-а-а, новенький? Ну проходи, дорогой, проходи. Так зашёл, али договориться с батюшкой надобно? За здравие, за упокой? Тута записочки оставить можно, — она кивнула на прилавок, где, чуть в стороне от свечек, лежал пружинный блокнот и ручка.
— Да можно и оставить, пожалуй… — кивнул я. — За упокой мне. Мать, а почём свечечки будут?
— Так не по чём у нас, сынок, — улыбнулась бабуля. — Коммуна храм содержит. Вот и решили, что дополнительно ничего сверх не берём. А кому надо — так сами приходят и берут. Я тут для порядку, да записки собираю.
— Ясно, — улыбнулся я. — Ну спасибо, что ли?
— Да на здравие, дорогой, на здравие! — кивнула бабуля, потом, видимо вспомнила, для чего я сюда пришёл, опустила взгляд и добавила: — Помоги Господь…
Я оставил записку, потом взял две свечки и вошёл в храм. Одну свечу поставил у Святого Распятия, как полагается. Помолился за упокой. Вторую — у святой Татианы.
После молитвы я постоял какое-то время, глядя на пламя свечей, прислушиваясь к своим ощущениям. На душе было спокойно. Солнечные лучи пробивались сквозь окна под небольшой колоколенкой, наполняя внутреннее помещение храма теплом.
В этот момент за спиной уже знакомо скрипнула дверца. Я оглянулся.
В помещение вошёл батюшка, в чёрной рясе. Я улыбнулся ему, кивнул и подошёл ближе, чтобы поздороваться. И только вблизи я узнал Женьку — друга, который ехал в поезде, когда всё случилось.