Дорожные работы
Шрифт:
— На тещу я бы взрывчатку тратить не стал, — проскрипел он.
Оба рассмеялись, но напряжение не спало.
— Итак? На кого у вас зуб?
— Да ни на кого я зла не держу, — ответил он. — Задумай я кого-нибудь убить, то ружье бы купил. — И тут он вспомнил, что уже купил ружье, даже целых два. К горлу снова подступила тошнота.
— Ну так зачем вам тогда взрывчатка?
— Я хочу дорогу взорвать.
Мальоре взглянул на него с нескрываемым недоумением. Почему-то любые его эмоции казались преувеличенными; как будто линзы очков, увеличивающие остроту зрения, заодно усиливали и остальные чувства.
— Вы хотите взорвать дорогу, — с расстановкой
— Ее еще не построили. — Разговор этот уже начал доставлять ему какое-то извращенное удовольствие. Вдобавок благодаря ему откладывалась неизбежная ссора с Мэри.
— Итак, вы хотите взорвать еще не построенную дорогу. Нет, мистер, я в вас ошибся. Вы вовсе не чокнутый. Вы психопат. Вы не способны изъясняться понятнее?
Тщательно подбирая слова, он ответил:
— Я имею в виду дорогу, которая служит продолжением автострады номер семьсот восемьдесят четыре. По ее окончании наш город будет рассечен автомагистралью почти напополам. В силу определенных причин, вдаваться в которые я не буду — и не могу, — эта дорога отобрала у меня двадцать лет жизни. Она…
— Потому что она пройдет на месте прачечной, где вы работаете, и дома, в котором вы живете?
— Откуда вы знаете?
— Я же говорил, что собираюсь навести о вас справки. Или вы решили, что я пошутил? Я даже выяснил, что вы вот-вот потеряете работу. Возможно, узнал об этом даже быстрее, чем вы.
— Нет, я знал об этом еще месяц назад, — машинально ответил он.
— И как вы собираетесь свершить задуманное, хотел бы я знать? — насмешливо фыркнул Мальоре. — Проезжая мимо на машине, поджигать запалы сигаретой и швырять динамитные шашки из окошка?
— Нет. По праздничным дням они оставляют все машины прямо на дороге. Вот их я и хочу взорвать. А также три новые эстакады.
Брови Мальоре поползли на лоб. Довольно долго он таращился, не в силах оторвать от него глаз. Затем вдруг запрокинул голову назад и расхохотался. Брюшко его затряслось, а пряжка ремня вздымалась и опадала, словно щепка в бурных волнах. Вдоволь насмеявшись, Мальоре извлек из кармана неправдоподобно огромный носовой платок (такими пользуются цирковые клоуны) и утер слезы.
Доус стоял, глядя на Мальоре, и терпеливо выжидал, пока тот вдосталь нахохочется. Внезапно он осознал, что этот толстяк в очках с несуразно толстыми линзами продаст ему взрывчатку. Он смотрел на Мальоре с легкой улыбкой. На смех он не обижался. Сегодня этот смех был ему на руку.
— Да, приятель, вы точно спятили, — выдавил наконец Мальоре, закончив смеяться. Правда, он до сих пор еще похихикивал. — Жаль, Пит вас не слышал. Боюсь, он мне не поверит. Вчера вы обозвали меня м-мудозвоном, а с-сегодня… с-с-сегодня… — Он снова разразился заливистым смехом, а его жирные щеки сложились складочками наподобие гармошки.
В очередной раз утерев слезы, он спросил:
— И как же вы собирались профинансировать свою маленькую проказу, мистер Доус? Особенно теперь, принимая во внимание, что вы больше не состоите на оплачиваемой службе?
Занятное выражение. Не состоите на оплачиваемой службе. А ведь верно. Его уволили. И это не сон.
— В прошлом месяце я выкупил свою страховку, — сказал он. — В течение десяти лет я исправно платил взносы. Я получил три тысячи долларов.
— Ах, так вы уже давно вынашиваете свой замысел?
— Нет, — честно признался он. — Получая страховку, я еще не знал, для чего именно это делаю.
— Ага, значит, тогда вы еще думали, да? Выбирали, что лучше — сжечь ли дорогу, расстрелять ее, удушить или…
— Нет. Просто я еще сам не знал, что делать. А вот теперь знаю.
— Ну, в таком случае можете на меня не рассчитывать.
— Что? — Он вылупил глаза, ошеломленно моргая. Подобный поворот событий им не предусматривался. Да, он прекрасно понимал, что Мальоре всласть поизмывается над ним, и это было вполне нормально. Но потом Мальоре должен был продать ему взрывчатку. Присовокупив что-нибудь вроде: Если попадетесь, я скажу, что никогда даже не слыхал о вашем существовании.
— Что вы сказали? — выдавил он.
— Я сказал — нет. Нет. По буквам: н-е-т. — Мальоре нагнулся вперед. Глаза его больше не смеялись. Они стали холодными, непроницаемыми и — внезапно — какими-то крохотными, даже несмотря на линзы, которые резко их увеличивали.
— Но послушайте, — заговорил он, умоляюще глядя на Мальоре. — Если я попадусь, то никогда не признаюсь, что купил взрывчатку у вас. Я поклянусь, что вообще не слыхал о вашем существовании.
— Черта лысого! Да вы сразу запоете, а потом прикинетесь душевнобольным. Вас оправдают, а вот меня на всю жизнь упекут.
— Нет, послушайте…
— Это вы послушайте, — перебил его Мальоре. — Паясничайте, но знайте меру. Мы все обсудили. Я сказал нет, а это означает — нет. Ни оружия, ни взрывчатки, ни динамита, ничего. Почему? Да потому что вы чокнутый, а я бизнесмен. Кто-то наболтал вам, что я могу достать все, что угодно. Да, могу. И достаю. Кое-что при этом и мне самому перепадает. Так, в 1946 году меня осудили по статье «от двух до пяти» за незаконное хранение оружия. Десять месяцев отсидел. В 1952 году меня привлекли за соучастие, но адвокат выручил. В 1955 году меня пытались осудить за уклонение от уплаты налогов, но я снова вышел сухим из воды. А вот в 1959 году мне навесили срок за укрывательство краденого. Полтора года я оттрубил в Кастлтоне, но зато главный свидетель обвинения обрел вечный покой в земле. С тех пор меня еще трижды пытались привлечь к суду, но все три раза мне удавалось вывернуться — за недоказанностью или за отсутствием состава преступления. Копы спят и мечтают меня упечь, потому что в следующий раз мне светит уже двадцатник без права досрочного освобождения за примерное поведение. А я уже в таком возрасте, что через двадцать лет от меня останутся одни почки, которые даром пересадят какому-нибудь задрипанному негритосу в Нортонской клинике. Для вас это игра. Идиотская, но все-таки игра. А вот я уже в игрушки не играю. Обещая держать язык на привязи, вы искренне верите, что говорите правду. Но вы лжете. Не мне — самому себе. Поэтому в последний раз заявляю — нет. — Он воздел руки к потолку. — Шла бы речь о бабах, клянусь Богом, я бы вам бесплатно сразу двух поставил за одно лишь представление, что вы вчера тут закатили. Но обо всем остальном не может быть и речи.
— Ну ладно, — сказал он. Накатившая тошнота казалась уже нестерпимой. Он боялся, что его вот-вот вырвет.
— Здесь нас никто не подслушает, — сказал Мальоре, — это я точно знаю. Я знаю также, что вы не подсадная утка, однако, если вы попытаетесь осуществить свой идиотский план, я вам не позавидую. Но кое-что я вам еще скажу. Года два назад пришел ко мне один черномазый и тоже заказал взрывчатку. Причем он хотел подорвать вовсе не какую-то дурацкую дорогу. Он собирался подорвать здание федерального суда.