Дорожный реквием
Шрифт:
Рабинович самодовольно ухмыльнулся. Алексей с удивлением посмотрел на него и спросил:
— А где помощница то?
— Сейчас придет. Она пошла тут в магазин. — ответил за него Иванов.
— Разрешите вопросик, товарищ полковник? — ехидно спросил Алексей.
— Валяй — в таком же тоне ответил ему полковник.
— А, что тут делает — следователь дознания Сливнина? — Алексей недовольно посмотрел на Ирину.
Та надув губы отвернулась. Полковник прокашлялся и ответил:
— Ну, а как ты думаешь? Ты ведь сам просил?
— Не понял? — Степанов сделал вид, что находится в полном недоумении.
Полковник махнул рукой и, откинувшись на стуле — тихо сказал:
— Да ладно! Что тут! Она, сама ко мне пришла и все рассказала! О чем ты ее просил! Вечером вчера! Так, что потом об этом! Главное — поймать этого ублюдка! Главное! А сейчас — чтобы не задерживать нашего гостя, и так сказать — не засорять ему мозги, всей нашей информацией — вот слово Илье Моисеевичу!
Профессор, встал из — за стола и подняв стоящий, на полу портфель — достал из него какие то бумаги:
— Ну, ты Паша, мне то мозги не пудри! — бесцеремонно бросил он Иванову. — Я то — понимаю. Что, я, человек тут — посторонний и вы не хотите посвящать меня — в подробности предстоящих оперативных действий! Я ведь еврей и кое, что из детективов читал! Так, что понимаю, что лишний носитель информации — это потенциальный путь к неудаче!
— Да, Илья, зачем ты так!
— Да ладно! — отмахнулся от Иванова Рабинович и продолжил. — Вот, я всю ночь так сказать сидел за этим чертовым портретом! И кое, что для себя вывел! Вывел из его характера!
— Вы, что экстрасенс? — удивленно спросила Сливнина.
— Нет, голубушка. Я — профессор психологии. Я, ученый и кое, что, научился анализировать по поступкам человека. Могу про него — некоторые подробности так сказать рассказать, даже не зная его самого. Но к экстрасенсам я никакого отношения не имею.
— Извините, а кто просил вас составлять портрет? — недовольно спросила Волчек.
Рабинович снял с носа очки и удивленно ответил:
— Как кто — вот полковник Иванов, и этот молодой человек! — профессор кивнул на Степанова.
— А, понятно! Помощник прокурора. Который, кстати официально является — старшим в группе расследования. Узнает об это в последнюю очередь, — обиженно констатировала Светлана.
Но Степанов понял, что она хотела сказать этим. Светлана хотела показать, что она тут главная, и особенно это замечание относилось к Сливниной.
— Извините. Светлана Егоровна. Просто обстоятельства так сложились, — виновато сказал Иванов.
Волчек кивнула головой, но зло продолжила:
— Надеюсь, со следователем дознания — тоже не будет не приятных неожиданностей?
Ирина скривила губы в ухмылке и посмотрела на Степанова. Тот лишь пожал плечами.
— Я, что — то не пойму — вы тут при мне будете выяснять свои служебные разногласия — или слушать мою информацию? Давайте уж перейдем к делу! А, если что, у меня и так дел много! Я могу и поехать в город! — сказал обиженно Рабинович.
Светлана осеклась. Она поняла, что немного переборщила. Поправив на затылке волосы, она отвернулась к окну.
— Как я понял можно начинать? — переспросил Рабинович.
— Да, пожалуйста! Ильюша, извини! — виновато сказал Иванов.
— Итак. Что мы имеем! — Рабинович надел на нос очки и уткнулся в лист бумаги. — Первым делом, судя по анализу и периоду, возраст, вашего, подозреваемого. От тридцати и выше. Скорее всего — что — то, около сорока. Это я вывел из регулярности нападений. Второе, скорее всего у него нарушена психика. Вероятно — это стало последствием, сильной психологической травмой в детстве или юности. Третье. Этот человек очень сентиментален и, скорее всего — женат. Это я вывел по повадкам. Вещи, которые — он берет с места преступления — обычный маньяк, брать бы не стал. Ему это не надо. А, это ваш — грабит. Значит — ему нужны деньги. А поскольку ему около сорока — деньги, он тащит как не странно — в семью. И главное — скорее всего, у него дома жена не разрешает курить. Это я понял, по прижогам. Характерные моменты встречались в подобных случаях. Насильники жгли жертвы окурками от сигарет — словно показывая протест кому — то из нормальной жизни! Тому. Кто им запрещал курить. И последнее. У меня такое чувство, что у вашего маньяка — раздвоение личности. Очень неодинаково совершает преступления. Ну, вот — пожалуй и, все. — Рабинович снял очки и потер кончиками пальцев переносицу.
— Мда! Уже что — то! — оптимистично сказал Иванов.
— Хм, а если этот ваш или вернее наш подозреваемый — вовсе больной. То как, определить, что могло стать причиной его нарушения психики? Это все очень туманно! У нас очень много мужчин в поселке — этого возраста. Но среди них, наверняка нет психически больных! Это бы стало известно давно, да и его жена — узнав о болезни мужа, не думаю, что стала бы его покрывать! Да и вещи ворованные! Значит, судя по вашему портрету — и жена причастна к преступлениям? — скептически спросила Волчек.
— Не обязательно! — Рабинович ехидно улыбнулся прокурорше. — Жена может и не знать. Это человек может скрывать от нее свои слабости. Периодичность, с которой — он, выходит на охоту — говорит, что он в силах контролировать свои действия, а значит и скрывать, и как не странно готовиться к ним! И это самое сложное!
— Значит, мои предположения. Что подозреваемый — выслеживает свои жертвы верно? Такое может быть? Он — не стихийно их подбирает на дороге? — спросил Степанов.
— Конечно! Если бы он стихийно подбирал, то наверняка — у вас бы, были уже — хоть плохинькие, но свидетели. А так, свидетелей как я понимаю, нет? — Ответил вопросом на вопрос Рабинович.
— Я, что — то не понимаю — к чему вы клоните, Алексей Иванович? — настороженно спросила Волчек.
— А тут все просто — вы же хотели знать, зачем приехала товарищ Сливнина?!
— И за чем же?
— Я пригласил ее участвовать в операции.
— Хм, в операции? В каком качестве?
Ирина вызывающе посмотрела на Волчек и ответила за Алексея:
— В качестве приманки! Он упросил меня — быть наживкой этому козлу!
— Что?! И когда же это он успел? — ехидно переспросила Светлана.