Досье Дрездена. Книги 1 - 15
Шрифт:
Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох.
— Надеюсь, Микки, что я не ошибаюсь, — сказал я ему. — Попробуем сделать так, чтобы это больше не делало тебе больно.
Он всхлипнул, не сводя с меня глаз.
Я решил начать с лодыжки. Я собрался с духом, сосредотачиваясь, и сунул пальцы между обжигающе-холодной проволокой и его кожей. Мне пришлось стиснуть зубы, собирая волю в кулак, чтобы коснуться обвивавшего его змеей заклятия. Потом я потянул — сначала медленно и осторожно, потом сильнее.
Ледяной металл жег пальцы. Они не онемели —
От боли, от визга несчастного Микки на глаза мои наворачивались слезы, но я продолжал тянуть. Конец проволоки, наконец, вырвался из ноги. Я продолжал тянуть. Шип за щипом, виток за витком отрывал я от него проволоку-заклятие. Порой я тянул ее прямо сквозь его тело, но все меньше этой смертоносной, ледяной энергии терзало Микки. Он кричал, пока не охрип, и к крику его примешивалось чье-то еще всхлипывание. Наверное, мое. Теперь я орудовал уже обеими руками, пытаясь одолеть эту жуткую, холодную магию.
Наконец, и второй конец проволоки вырвался у Микки из шеи. Глаза его открылись широко-широко, и он с негромким, изможденным стоном обмяк. Я охнул и, держа проволоку в руках, отшатнулся от кровати.
Проволока вдруг дернулась, изогнулась змеей, и один конец ее устремился мне в горло.
Лед. Холод. Бесконечный, жгучий, мучительный холод пронзил меня всего, и я вскрикнул. Я услышал за дверью шаги, чей-то голос. Проволока билась и извивалась у меня в руках; другой конец ее метнулся вниз, к полу, и я едва сумел помешать ему впиться мне в ногу. Тот конец, что врезался в шею, рвал плоть, ледяные шипы впивались в одежду, в тело — темная энергия пыталась прикрепиться теперь уже ко мне.
Дверь распахнулась. В спальню ворвалась Мёрфи — глаза ее горели ослепительным синим огнем, волосы соткались в золотую корону. В руке она держала сияющий меч, и от всей ее фигуры исходил такой яркий, прекрасный, полный устрашающего гнева свет, что глазам было больно смотреть на нее. Внутреннее Зрение, сообразил я сквозь пелену боли. Я видел ее такой, какова она на деле.
— Гарри! Какого черта?
Я сражался с проволокой. До меня дошло, что она не видит ее.
— Окно, — прохрипел я. — Открой окно, Мёрф!
Она не колебалась ни секунды. Бегом бросилась она через комнату к окну и распахнула створки. Шатаясь, я устремился за ней, на ходу сматывая отчаянно сопротивляющуюся проволоку в кольцо. Могу себе представить, что за физиономия была у меня в тот момент. Собрав воедино всю свою злость, всю боль, я направил их энергию в руки, рывком оторвал проволоку от горла и изо всех оставшихся сил швырнул ее в окно.
Проволока, извиваясь, мелькнула в воздухе. Я уставил в нее палец, швырнул в нее остатком сил и прорычал: «Fuego!»
Комок жаркого огня вырвался из моего пальца и поглотил проволоку. Она изогнулась в последний раз и взорвалась
Некоторое время я лежал, оглушенный, пытаясь понять, что происходит. Чтоб его, это Зрение. Оно начинает размывать черту между настоящим и ложным. Этак и с катушек съехать недолго. Очень даже недолго. Стоит только подержать его открытым, впитывая все встречное и зная при этом, что оно из себя представляет на деле. На первый взгляд это неплохая мысль. Всю красоту, весь ужас — пить их взахлеб, купаться в них, позволив им размывать все остальное, все, что тревожит и огорчает тебя, всю жалость к тем, кому больно и кому не больно…
Я очнулся сидящим на полу. Руки болели от холода, порожденного иным, не реальным миром. До меня дошло, что я хнычу тоненьким голоском, раскачиваясь взад и вперед. Отчаянным усилием я закрыл свое Зрение, и, стоило мне сделать это, как все улеглось, сделалось яснее. Задыхаясь, я поморгал, стряхивая с ресниц мешавшие смотреть слезы, потом огляделся по сторонам. По всему кварталу заливались лаем собаки, которым вторило несколько сирен автомобильной сигнализации. Ну да, был же взрыв…
Мёрфи стояла надо мной, широко раскрыв глаза. В руке она держала пистолет, уставленный дулом в сторону двери.
— Гарри? Что случилось?
Губы мои отказывались слушаться, да и весь я как-то совсем закоченел. До дрожи.
— З-заклятие. К-кто… Кто-то напал на н-него… Н-наложил на него з-заклятие… П-пришлось сжечь. Огонь жжет д-даже в потустороннем мире. П-прости.
Не сводя с меня взгляда, она убрала пистолет обратно в кобуру.
— Ты сам как, в порядке?
Я подрожал еще немного.
— К-как Микки?
Мёрфи подошла к кровати и положила руку Микки на лоб.
— Жар спал, — выдохнула она. — Мик? — негромко окликнула она. — Эй, Малон. Это я, Мёрф. Ты меня слышишь?
Микки пошевелился и открыл глаза.
— Мёрф? — чуть слышно спросил он. — Что происходит? — глаза его снова устало закрылись. — Где Соня? Она мне нужна.
— Сейчас ее приведу, — прошептала Мёрфи. — Подожди, я быстро. Отдыхай.
— Запястья болят чего-то, — пробормотал Микки.
Мёрфи оглянулась на меня, и я кивнул.
— Теперь с ним все будет в порядке.
Она сняла с него наручники — впрочем, похоже, он этого даже не заметил, провалившись в сон.
Мерфи накрыла его одеялом и убрала мокрые волосы со лба. Потом опустилась на колени рядом со мной.
— Гарри, — сказала она. — У тебя вид, словно…
— Знаю, — буркнул я. — Словно я побывал в аду. Ему нужен отдых, Мёрф. Покой. Кто-то терзал его изнутри — какая-то изрядная пакость.
— Что ты хочешь этим сказать?
Я нахмурился.
— Это вроде как… ну, словно умирает кто-то, очень тебе близкий. Или когда ты порываешь с кем-то. Это рвет тебя изнутри. Эмоциональная боль. Примерно это случилось с Микки. Что-то разрывало его изнутри.