Досье на невесту
Шрифт:
– Да, – немедленно согласился Дима, представив себя с ершиком. – Разные.
– Так я не поняла, ты что, пойдешь со мной в этом?
– Можно поискать в грязном что-нибудь менее мятое, – покладисто предложил Дима. – Тем более что я не собираюсь тебя сегодня позорить. У меня предки прилетают, надо их встретить, так что на сегодня никакой культурной программы. Извини.
– Ты же не говорил, – надулась Маринка.
– Так ты, солнышко, и не спрашивала, – хмыкнул Дима.
– Я могу поехать с тобой, – подумав, порадовала его девушка.
– Не можешь. Маман страсть как не любит девушек. Она их загрызает, а косточки закапывает на даче.
– С чего бы это? – скривилась Бульбенко, раздумывая, попросить или нет у кавалера фото мамаши для ознакомления. Она представляла себе жирного бородавчатого монстра с тремя подбородками, жесткими черными волосками над верхней губой и ногами-тумбами, которыми дама затаптывает предполагаемых невест. Подавив желание сравнить фантазии с реальностью, Марина откинулась на подушку:
– И что, мне, культурно говоря, уматывать из расположения части?
– Фи, любимая, откуда такая лексика? – развеселился Дима. – Я могу про тебя плохо подумать.
– Ты увильнул от ответа или что?
– Родичи поедут к себе, так что можешь тут валяться сколько угодно, – утешил он ее.
– Валяется знаешь что? – обиделась Марина. – Больно надо. Я найду чем заняться, пока ты свою мамочку встречаешь.
– И чем это?
– Ревнуешь?
– Интересуюсь. Для общего, так сказать, развития. Чтобы потом не очень сильно удивиться.
– В музей пойду. Облагораживаться.
– Денег дать?
– Дай, – Марина оживилась.
– Сколько?
– Фу! Мы знакомы всего ничего, а ты уже пытаешься на мне экономить.
– Я еще даже не пытался, я просто спросил…
– Спросил, потому что боишься дать больше! – Она отвернулась к стене, свернувшись калачиком.
– Зая, я спросил только для того, чтобы вычислить, что ты затеяла и куда собираешься, – Дима примирительно начал заползать под одеяло.
Примерно через час, когда голубки помирились и вяло обсуждали, стоит ли Марине знакомиться с мамой, заверещал мобильник.
– Викулишна, – Марина начала шарить рукой по полу в поиске сумочки.
– Это что – флюиды?
– Нет, я на нее звонок выставила, темнота ты дремучая!
Дима с интересом слушал проигрыш к Сердючке «Если вам немного за тридцать» и веселился.
– Как думаешь, у них с Ромой получилось? – Он уже начал одеваться, а Маринка все никак не могла откопать в недрах сумочки телефон.
– Уезжали вроде вместе. Если твой Рома не совсем лох, то получилось. Кстати, мне показалось, они друг другу подходят, – пробубнила она наконец, уцепив телефон. – Да!
Трубка булькала и клокотала. Послушав пару минут, Бульбенко раздраженно перебила:
– Какое расписание, Вик? Ты не в себе? Середина лета! Судя по теме, Рома от тебя сбежал по пути домой… Ах, не хочешь говорить! Скажите, какие мы! Куда ты его дела, балбесина?
– Обычно Рома не сбегает, – встрял Дима. – Это надо сильно постараться, чтобы он свалил.
– Ну, Викуля может, – вздохнула Марина, бросив мобильник на мягкий пушистый ковер. – Обалдеть, с нее мужики, как вода с жирного, стекают.
– Маришик, мне пора. Ты как: останешься, или тебя куда-нибудь подвезти? – Он не дал ей развить тему о Викиной неприспособленности.
– Вот еще. Вези меня домой, а там посмотрим. Что я тут забыла? Квартиру твою сторожить, что ли?
Когда они расставались, Дима примирительно сказал:
– Солнце, ты не обижайся. Я же о тебе беспокоюсь. Незачем тебе с моей маман знакомиться. Это аттракцион не для слабонервных. Она вбила себе в голову, что вы все охотитесь за ее деньгами, поэтому никого ко мне не подпускает.
– Что значит «вы все»? – взвизгнула Маринка, едва не выпав на асфальт.
– Ну, – смутился Дима, – в смысле девушки. У меня сейчас, кроме тебя, никого, но до тебя-то были. И опыт знакомства их с мамой был, поэтому я тебя берегу. Живи спокойно и счастливо.
– Спасибо за заботу, – прошипела Маринка. – Это мы сейчас, надо понимать, навсегда прощаемся? Дескать, счастливого пути, попутного ветра и скатертью дорога?
– Ты что? – Дима никак не мог привыкнуть к резким перепадам Маринкиного настроения и каждый раз тушевался, когда она начинала истерично орать и отпихивать его руки. Его предыдущие подруги переходили в состояние штопора плавно, медленно набирая обороты и громкость. – Я до завтра попрощался. Кроме испорченного настроения, это знакомство тебе ничего не даст.
– Я тебя люблю, – неожиданно ласковый и нежный голос только что оравшей Марины был как холодное после горячего. Дима пару раз моргнул и неуверенно поцеловал подставленную ему щечку. – Просто ты мне очень дорог, понимаешь? Нет, ты не понимаешь. Ты не представляешь, что я к тебе чувствую. Разве любовь можно измерить деньгами. Как это низко, подозревать меня…
– Да что ты, Мариша, я и не думал. Я говорю, мама моя…
– Я люблю тебя, – повторила Маринка, красиво взмахнув ресницами и положив его руку на свою крепкую грудь. – Чувствуешь? Это твое.
– Ага, – неуверенно кивнул Дима, прикидывая, что именно ему сейчас подарили. – В каком смысле?
– То, что внутри, твое, только твое, – ей уже наскучила эта красивая сцена, которая затянулась из-за крайней непонятливости кавалера и рисковала превратиться в фарс. Достойно и прочувствованно разжевать всякие романтические недомолвки еще никому не удавалось.
Его вдруг бросило в пот при мысли, что она намекает на беременность.
– Внутри – где? – голос сел от волнения.
– Здесь, – хихикнула Маринка. – Надеюсь, ты понимаешь, что я не про грудь, в которую ты вцепился, – отпусти, кстати, тебе что, ночи не хватило? – а про сердце. Если ты уйдешь, оно уйдет вместе с тобой, и я умру, потому что в груди будет пусто.