Досье на Шерлока Холмса
Шрифт:
В то же самое утро Уотсон вышел из своей гостиницы вблизи Стрэнда и, как всегда томясь от безделья, направился в бар отеля «Крайтерион» на площади Пикадилли. Тогда она называлась площадь Риджент и была гораздо меньше, чем сегодня; в центре ее не было статуи Антэроса, которая появилась в 1892 году.
Этот большой отель, построенный в 1873 году, был известен своим рестораном, но особенно американским баром. Интерьер был роскошным: стены облицованы мрамором, на потолке – мозаика из золота и полудрагоценных камней. Бар был популярным местом встречи, хотя считался довольно дорогим заведением. Это здание все еще стоит на южной стороне Пикадилли, и его нарядный фасад из белого камня недавно почистили. В нем размещается ресторан «Крайтерион» и американский бар, интерьеру которого вернули былое великолепие, которое знавал Уотсон [24] .
24
В 1960-е
Благодаря счастливому стечению обстоятельств в то самое утро Стэмфорд по пути домой из Бартса тоже решил заглянуть в «Крайтерион». В человеке, стоявшем у стойки бара, он узнал доктора Уотсона, хотя и сильно похудевшего и загоревшего с тех пор, как они вместе обходили больничные палаты. Подойдя к Уотсону, Стэмфорд похлопал его по плечу.
В свою очередь, Уотсон был рад встрече, хотя они никогда не были близкими товарищами. Он был счастлив увидеть знакомое дружеское лицо среди четырех миллионов незнакомцев, составлявших население Лондона.
Уотсон сразу же пригласил Стэмфорда на ланч в ресторан «Холборн» на Литл-Квин-стрит (теперь она расширена и составляет часть Кингсуэй). Направляясь туда, он в кэбе рассказал Стэмфорду о своих приключениях. Создается впечатление, что Уотсон был рад случаю с кем-то поделиться пережитым. Это лишний раз подтверждает, насколько одинок он был в то время.
«Холборн» сильно изменился со времен того ланча. Прошло более ста лет с тех пор, как эти двое проезжали там в кэбе, и сомнительно, что Уотсон сегодня узнал бы эти места. В 1881 году Литл-Квин-стрит еще была застроена старыми домами – некоторые из них были построены еще до Великого лондонского пожара 1666 года. Эта улица вела к Клэр-Маркет, району трущоб, с узкими улочками и историческими зданиями. Все эти дома были снесены в конце XIX и начале XX века, когда расширялись Олдвич и Кингсуэй. Это доказывает, что вандализм застройщиков появился задолго до нашего времени.
Как и «Крайтерион», ресторан «Холборн» был не из дешевых. Ланч стоил 3 шиллинга 6 пенсов с одного лица. Поскольку Уотсон пригласил Стэмфорда, то, вероятно, платил за него. За едой пили вино, и, учитывая это, а также оплату кэба и чаевые официанту, все вместе превысило размер ежедневной пенсии Уотсона – так утверждает Майкл Харрисон в книге «По следам Шерлока Холмса».
Однако расходы оказались не напрасными, так как за трапезой, когда Уотсон поведал Стэмфорду о необходимости подыскать более дешевое жилье, тот вспомнил о разговоре с Холмсом. Он сообщил Уотсону, что его знакомый нашел квартиру, но ему нужен сосед, с которым он мог бы разделить плату за жилье. Уотсон с энтузиазмом отнесся к этой новости. Он был более общительным, чем Холмс, и потому его обрадовала возможность поселиться с кем-нибудь вместе. Правда, Стэмфорд предупредил, что, хотя Холмс приличный парень, он может быть не таким уж идеальным соседом. Как пояснил Стэмфорд (наверно, уже сожалевший, что упомянул Холмса), он эксцентричен, необщителен и, на его взгляд, слишком уж хладнокровен. К тому же Стэмфорд понятия не имел, чем предполагает заниматься Холмс: он первоклассный химик, но не является студентом-медиком.
Уотсон, которого все это не отпугнуло, заключил из сказанного Стэмфордом, что Холмс человек спокойный и занят наукой – следовательно, вполне подойдет ему как сосед. Поэтому он выразил желание познакомиться с ним, и Стэмфорд предложил сделать это в тот же день. Правда, он снял с себя всякую ответственность за последствия.
Закончив ланч, они снова наняли кэб и отправились в больницу Святого Варфоломея. Для Уотсона там все было знакомо, и он без труда нашел дорогу. Он поднялся по каменной лестнице и направился в химическую лабораторию по длинному коридору, стены которого были побелены известкой. Именно здесь, в комнате с высоким потолком, где не было никого, кроме Холмса, среди широких рабочих столов, заставленных бутылочками, ретортами и бунзеновскими горелками, и произошла эта историческая встреча.
Момент был драматический: в ту самую минуту, когда вошли Стэмфорд с Уотсоном, Холмс нашел реактив, который осаждался только гемоглобином, и ничем иным. Он приветствовал это открытие радостным выкриком: «Я нашел его!» – столь же торжествующим, как возглас Архимеда «Эврика!».
После официального представления Холмс изумил Уотсона. Крепко пожав ему руку, он объявил: «Я вижу, вы были в Афганистане». У Уотсона не было возможности ответить, так как Холмс в нетерпении схватил его за рукав и потащил к столу, где проводил эксперимент. Уколов свой палец булавкой, он выдавил капельку крови и использовал ее, чтобы продемонстрировать свой новый тест на наличие гемоглобина.
Судя по возбужденному состоянию Холмса, у него был один из маниакальных периодов. Неудивительно поэтому, что Уотсон, еще непривычный к резким перепадам настроения своего компаньона, слегка растерялся. Правда, несколько минут спустя, когда они откровенно обменялись информацией о своих недостатках, Холмс признался: «Иногда у меня портится настроение и я целыми днями не открываю рта. Не принимайте мою хмурость на свой счет. Если меня не трогать, это скоро пройдет».
На этой ранней стадии знакомства с Уотсоном он был осторожен и не упомянул о своей привычке регулярно впрыскивать себе кокаин. Оба признались, что они курильщики, так что с этим проблем не было. В свою очередь, Уотсон перечислил свои недостатки: лень, привычка вставать несусветно поздно, а еще у него есть щенок бульдога. Однако заявление, что, когда он поправится, у него появятся другие пороки, ставит в тупик. Какие пороки он имеет в виду? Можно заподозрить, что Уотсон, страдая от низкой самооценки (симптом депрессии) и сознавая высокий интеллектуальный уровень Холмса и его блистательную эксцентричность, хочет представить себя в выгодном свете.
Признание Уотсона, что из-за расшатанных нервов он не выносит шума, вызвало у Холмса беспокойство. Он осведомился, считает ли он шумом игру на скрипке. Уотсон, не зная о музыкальных способностях Холмса, ответил осторожно, что это зависит от исполнителя. И добавил довольно высокопарно: «Если играют хорошо, это райское наслаждение, если же плохо…»
Холмс явно считал, что входит в первую категорию, и отмел дальнейшие возражения, «облегченно рассмеявшись». Итак, полагая, что дело улажено, он договорился с Уотсоном, что тот зайдет за ним в лабораторию завтра днем. Холмс поедет с ним на квартиру и покажет ему комнаты.
На следующий день, вероятно 2 января, они встретились, как было условлено, и отправились на Бейкер-стрит [25] .
Несмотря на бомбежки во время войны и перестройку, многие из каменных домов на этой улице сохранились почти без изменений. Это четырех-пятиэтажные дома с простыми фасадами и рядами подъемных окон. До начала 1860-х годов это был фешенебельный район, но когда появилось метро и станция «Бейкер-стрит», он приобрел более коммерческий характер. Однако это по-прежнему респектабельная улица, где обитает средний класс.
25
Бейкер-стрит была проложена в XVIII веке дельцом из Дорсетшира Эдвардом Беркли Портменом (1771–1823), который назвал ее в честь своего друга, сэра Эдварда Бейкера. Сын и внук Портмена, первый и второй виконты Портмен, унаследовали владение этой землей. Поэтому дома на этой улице сдавались внаем, и арендаторы платили Портменам за землю, на которой стояли их дома.
К 1881 году во многих домах размещались учреждения и мастерские – включая Музей восковых фигур мадам Тюссо, занимавший дома 57 и 58. Были тут и коммерческие заведения мелких предпринимателей: портных, учителей музыки и танцев, дантистов и модисток. Поскольку Холмс часто посылал телеграммы, для него было большим удобством то, что в доме 66 располагались почта и телеграф.
Бейкер-стрит была удобна и во многих других отношениях. Станция метро находилась совсем близко, на Мэрилебон-роуд. Правда, в рассказах всего один раз упоминается, что Холмс и Уотсон воспользовались метро: они ехали тогда в Олдерсгейт, по пути к Саксен-Кобург-сквер («Союз рыжих»). А тело Кадогена Уэста нашли на железнодорожных путях возле станции «Олдгет» («Чертежи Брюса-Партингтона»). Поезда приводились в движение паровой машиной, и хотя линия частично проходила над землей, пассажиры страдали от дыма и угольной сажи, скапливавшейся в туннеле.