Досье «ОДЕССА»
Шрифт:
– Да, да.
– Но в сорок девятом все документы по этим делам были переданы правительству ФРГ.
– Неужели их копий у вас не сохранилось?
– Возможно, сохранились, – сказал атташе. – Но теперь они находятся, скорее всего, в армейских архивах.
– Можно ли с ними ознакомиться?
– Вряд ли, – вздохнул дипломат, – вряд ли. Вероятно, историкам разрешение на доступ в архивы дают, но получить его сложно даже им. А журналисту, пожалуй, и вовсе невозможно. Понимаете?
– Понимаю.
– Дело в том, –
– Безусловно.
Дипломат встал и сказал:
– Боюсь, посольство вам больше ничем помочь не сможет.
– Да, конечно. И последний вопрос. Остался ли в посольстве кто-нибудь со времени оккупации?
– У нас здесь? О, нет, нет. Люди уже много раз менялись. – Атташе проводил Миллера до двери и вдруг воскликнул: – Постойте! Есть у нас некий Кэдбери. По-моему, он был тогда здесь. По крайней мере, я знаю точно – он живет в ФРГ давным-давно.
– Кэдбери, вы говорите?
– Энтони Кэдбери. Международный обозреватель. Его можно назвать главным представителем британской прессы в Западной Германии. Он женат на немке. Кажется, приехал сюда сразу после войны. Обратитесь к нему.
– Хорошо, – согласился Миллер. – Попробую. Где его найти?
– Сегодня пятница. Значит, вскоре он появится в своем излюбленном месте – в «Серкль Франсэ».
– Что это?
– Французский ресторан. Там отлично готовят. Это недалеко, в Бад-Годесберге.
Миллер нашел ресторан в ста метрах от реки, на улице Анн Швиммбад. Бармен хорошо знал Кэдбери, но в тот вечер его не видел. Он заверил Миллера, что если главный представитель британской прессы не приходит к ним в пятницу вечером, то неизменно появляется в субботу утром.
Миллер снял номер в близлежащем отеле «Дрезен» – огромном здании начала века, в прошлом излюбленной гостинице Адольфа Гитлера – именно здесь в 1938 году он встречался с Невиллом Чемберленом.
На другое утро почти в одиннадцать Кэдбери вошел в бар ресторана «Серкль Франсэ», поздоровался с завсегдатаями и уселся на любимый стул в углу стойки. Когда он сделал первый глоток, Миллер встал из-за столика у окна и подошел к корреспонденту.
– Мистер Кэдбери?
Англичанин обернулся и оглядел Миллера. Побелевшие волосы Кэдбери были зачесаны назад. В молодости он был, видимо, очень красив. Кожа его до сих пор сохранила свежесть, хотя на щеках паутиной проступали вены. Из-под седых кустистых бровей на Миллера смотрели ярко-голубые глаза.
– Да, это я, – ответил Кэдбери настороженно.
– Меня зовут Миллер. Петер Миллер. Я журналист из Гамбурга. Нельзя ли немного побеседовать с вами?
Энтони Кэдбери указал на соседний стул, сказал:
– Думаю, нам лучше разговаривать по-немецки, – перейдя, к большой радости Миллера, на его родной язык. – Чем могу служить?
Миллер
– За ваше здоровье, – сказал Кэдбери, когда его просьба была выполнена. – Задача у вас не из легких. Признаюсь, ваше мужество меня восхищает.
– Мужество? – изумился Миллер.
– Теперешнее настроение ваших соотечественников таково, что они вряд ли станут вам помогать, – произнес Кэдбери. – В чем вы скоро, без сомнения, убедитесь.
– Уже убедился, – буркнул Миллер.
– Так я и думал, – вздохнул англичанин и вдруг улыбнулся. – Пообедать здесь не хотите? Моя жена уехала на весь день.
За обедом Миллер поинтересовался, был ли Кэдбери в Германии в конце войны.
– Да, я работал здесь военным корреспондентом. Пришел с армией Монтгомери. Но не в Бонн, конечно. Тогда о нем и не слышал никто. Наш штаб располагался в Люнебурге. Я сделал несколько материалов об окончании войны, о подписании капитуляции и прочем, и моя газета попросила меня остаться здесь.
– О зональных процессах над военными преступниками вы тоже писали?
Кэдбери отправил в рот кусок антрекота и кивнул.
– Да, – сказал он, не переставая жевать. – Обо всех, что прошли в британской зоне. Основными были суды над Йозефом Крамером и Ирмой Грезе. Слышали о них?
– Нет, не доводилось.
– Так вот, их называли Бес и Бестия из Бельзена. Это я дал им такие прозвища. И они прижились. А о Бельзене вы что-нибудь знаете?
– Почти ничего, – признался Миллер. – Нашему поколению об этом не рассказывают.
Кэдбери бросил на него проницательный взгляд из-под кустистых бровей:
– А сами вы хотите знать об этом?
– Рано или поздно в глаза правде взглянуть придется. Скажите-ка мне вот что. Вы ненавидите немцев?
Несколько минут Кэдбери жевал молча, тщательно обдумывая ответ.
– Сразу после обнаружения концлагеря в Бельзене туда направили группу английских военных корреспондентов. В их числе был и я. За войну мне случилось повидать немало ужасного, но открывшееся в Бельзене возмутило меня до глубины души. И тогда я, признаюсь, ненавидел всех немцев.
– А теперь?
– Теперь нет. В сорок восьмом я женился на немке и остался жить здесь. Это говорит само за себя. Время и сознание того, что не все немцы были Йозефами Крамерами и Рошманнами, сделали свое дело.
– А как вы относитесь к нашему поколению? – Миллер повертел в руках бокал с вином, разглядывая красную жидкость на свет.
– По-моему, вы лучше, – сказал Кэдбери. – Да и разве можно быть хуже нацистов?
– Вы поможете найти Рошманна? Поймите, мне не к кому больше обратиться.