Досье Сноудена. История самого разыскиваемого человека в мире
Шрифт:
15 августа — за три дня до задержания — агенты МИ-5 связались с контртеррористическим подразделением SO15 лондонской полиции. Непосредственно задержание Миранды агентство попросило провести старшего офицера полиции Джеймса Стокли. Агентство заполнило так называемый «разыскной лист» (ports circulation sheet — PC) с официальным запросом. В том месте, где требовалось, чтобы автор запроса подтвердил возможную связь объекта задержания с терроризмом, представитель МИ-5 написал: «Неприменимо».
К сожалению, полиция имела право провести обыск и изъятие багажа пассажиров и при этом не давать никаких объяснений. Это предусматривалось приложением 7 к закону. Это весьма спорный пункт, являющийся объектом регулярных жалоб,
Полиция указала на имеющуюся проблему. МИ-5 переписала «разыскной лист». Причем дважды. В заключительном варианте текст был такой: «Разведданные указывают на то, что МИРАНДА, вероятно, может быть вовлечен в шпионскую деятельность, которая противоречит интересам национальной безопасности… По нашим оценкам, Миранда сознательно перевозит материал, огласка которого подвергнет опасности жизнь людей. Кроме того, это раскрытие или угроза такого раскрытия предназначены для того, чтобы оказать влияние на правительство, и производится с целью продвижения некоей политической или идеологической инициативы. Поэтому данное деяние подпадает под определение терроризма, в связи с чем мы просим, чтобы дело расследовалось в соответствии с приложением 7».
Заявление было абсурдным. Стиль изложения был выбран таким, чтобы он напоминал формулировки документа, описывающего терроризм. Но авторы конечно же знали, что Миранда никому не угрожал. Он тем более не собирался добиваться каких-то там «идеологических целей». Вынесенное определение скорее относилось к фанатику, который угрожал взорвать самолет.
В МИ-5 объяснили свое беспокойство: «Пожалуйста, не ссылайтесь на шпионскую деятельность. Крайне важно, чтобы МИРАНДА не знал о причине своего задержания. Мы были бы благодарны, если бы данное задержание выглядело как можно более рутинным и чтобы ничто не указывало на то, что это сделано по требованию Службы безопасности».
Использование приложения 7 против человека, который явно не был террористом, являлось очевидным злоупотреблением и заодно тревожным прецедентом, когда правительство ставило журналистов на одну планку с террористами. Впервые резко критикуемый раздел закона был использован против журналиста, который перевозил первоисточник. На фоне принудительного уничтожения компьютеров в штаб-квартире Guardian 20 июля этот прецедент выглядел как весьма тревожный удар по свободе печати.
Во время летних переговоров с Guardian на Даунинг-стрит ни разу не заикнулись о том, что газета тем или иным образом замешана в терроризме. «Если бы существовала реальная опасность преступления, связанного с терроризмом, можно было бы ожидать немедленного наложения судебного запрета», — рассказывает Алан Расбриджер. В соответствии с законом о полиции и доказательствах по уголовным делам 1984 года журналистские материалы находятся под защитой. В МИ-5 должны были получить одобрение суда на задержание Миранды. Вместо этого британская секретная служба обошла судебную процедуру, использовав антитеррористическое законодательство.
В конце концов Миранда был выпущен на свободу в 17:00 и препровожден на самолет, вылетающий в Рио. Но уже без своих материалов. Адвокату удалось увидеться с ним лишь незадолго до истечения вышеупомянутых девяти часов. (Свыше шести часов в соответствии с приложением 7 удерживался лишь каждый двухтысячный человек. Одним из таких задержанных стал Миранда.) Новости о его задержании вызвали международный скандал. Бразильское правительство выразило «глубокую озабоченность». Оно заявило, что использование приложения 7 в данном случае было «неоправданным».
Гринвальд встретил опустошенного Миранду в аэропорту Рио-де-Жанейро. Гринвальд охарактеризовал
Утверждение о том, что «Гринвальд и компания» продвигали свои «политические или идеологические цели» почти таким же способом, как Аль-Каида, вызвало ярость у защитников гражданских свобод, которые в один голос заявили о произволе. Если это правда, то налицо угроза демократии, говорилось в заявлении группы Liberty. В Брюсселе тоже царило удивление. Совет Европы, который занимается правами человека, обратился к британскому министру внутренних дел Терезе Мей. Ее попросили объяснить, как инцидент с Мирандой согласуется со статьей 10 Европейской конвенции о правах человека, гарантирующей свободу слова.
Выразительный комментарий поступил от лорда Фэлконера, министра Лейбористской партии, который в свое время был инициатором принятия закона «О противодействии терроризму». «В данном случае государство превысило свои полномочия, — заявил он. — Но совершенно ясно, что [закон] не распространяется на господина Миранду ни по букве, ни по духу».
Позиция Терезы Мей тем не менее никак не изменилась. С ней был солидарен и Оливер Роббинс, заместитель советника по национальной безопасности, который вынудил Guardian разбить собственные компьютеры. Адвокаты, представляющие интересы Миранды, оспорили его задержание в Высоком суде. В своем письменном показании под присягой Роббинс заявил, что разоблачения Эдварда Сноудена нанесли ущерб национальной безопасности страны. Он не привел никаких доказательств, но обвинил Гринвальда в «ненадлежащей безопасности при хранении секретной информации».
Выглядело это довольно нелепо: ведь именно британское агентство GCHQ утратило контроль над секретной информацией, а не Guardian! Роббинс никак не упомянул о ненадежной и порочной практике обмена разведданными с АНБ, из которой, очевидно, следовало, что тысячи американских чиновников — и мимолетные частные подрядчики — могут читать сверхсекретные файлы GCHQ.
Через два дня после того, как полиция задержала Миранду, Расбриджер в ответ впервые рассказал о том, что произошло в цокольном этаже Guardian: как усердно трудились сотрудники, разбивая собственные жесткие диски и прочие части компьютеров. Саймон Дженкинс описал этот эпизод как «самый необычный акт цензуры государственной власти в интернет-эпоху»; два сотрудника британского Центра правительственной связи, которые контролировали процесс, выглядели словно «сжигатели книг, посланные сюда испанской инквизицией».
Редактор Guardian повсюду носил с собой в кармане маленькую частицу разрушенного компьютера. Он берег ее, как святыню. «Это — своего рода экспонат, символ противостояния государства и журналиста», — говорит он.
Откровения Расбриджера и нелепость произошедшего с Мирандой оказали гальванический эффект на британских политических деятелей. Как будто электрический шок наконец расшевелил тело, пребывавшее ранее в состоянии комфортной дремоты. С тех пор как 5 июня Guardian опубликовала свою первую статью об АНБ, во всем мире разгорелись нешуточные дебаты. В Германии царили волнение и озабоченность; в США конгресс рассматривал варианты дополнительных ограничений работы спецслужб; в Великобритании же к этой теме проявляли полное безразличие. Большинство членов парламента и газеты проигнорировали этот случай. Горстка консерваторов отмахнулась, бросив фразу «шпион шпионов». На Даунинг-стрит заявили, что здесь нет ничего примечательного…