Доска Дионисия
Шрифт:
Анна Петровна поблагодарила, пристально вглядываясь в солнечные коровинские пляжи Крыма с дамами в шляпах-тортах и со сверкающим в графинах вином на фоне роз.
— Правда, прелесть? Да, в поисках утраченной юности. Я вот также когда-то с бонной гулял в Коктебеле в матросочке, а на мамочке была шляпа вся в рюшечках и розочках. Мне все это напоминает детство, реальное училище. Вот этот Жуковский так похож на нашу дачу в Павловске. Я собираю картины, как пасхальные открыточки. Мне они многое напоминают. Звоните, прекраснейшая, но только помните: Орловскому в рот палец не кладите!
Орловского дома не оказалось, он был в отъезде, и Анна Петровна стала реализовывать вторую
Заведующая отделом древнерусской живописи, чистенькая седая старушка в очках с золотой оправой и античной камеей, приняла ее изысканно-удивленно-вежливо:
— В Спасский монастырь? В городской архив? Что вы! Что вы! Мы никого не посылали. Безруков? Первый раз слышу. Украли папку с документами! Удивительная история! Ниночка! Ниночка! — она позвала свою помощницу. — Ты знаешь, из нашего музея посылали какого-то Безрукова в областной архив. Письмо с бланком, за моей подписью.
Ниночка, идеальная, прямо выставочная блондинка двадцати четырех лет, пожала покатыми плечиками и невинно выразила удивление голубыми глазками абсолютной и бездонной наглости. Ушла, ритмично покачивая бедрами, в краснодеревное зауголье шкафов, вопивших обрывками чужих судеб и трагедий.
— Вот видите, какая теперь молодежь? Ей совершенно безразлично, что имя нашего солидного научного учреждения используется какими-то проходимцами, подделавшими мою подпись, выкравшими документы.
— Скажите, вам что-нибудь известно о масонах и масонских ложах?
— Материалы в нашем музее, конечно, есть, но не в нашем отделе, они в отделе двадцатого века, но сама тема, как мне известно, была долго скомпрометирована монархистами и только сейчас в ней начинают разбираться объективно, —заведующая продолжала волноваться. — Я очень прошу вас, напишите обо всем подробное заявление на имя директора музея об этом Безрукове, о пропаже папки с архивом. Этого так оставлять нельзя. Надо принимать меры. Это уже не первый случай пропажи исторических документов. У нас тоже пытались украсть из отдела письменных источников несколько подлинных исторических грамот на пергаменте.
«Ну, что ж, так должно было и быть. Никакого Безрукова не было и нет. Один преступный коллектив и Дионисий у них. Никому неизвестный Дионисий».
Дома вечером она стала еще раз раскладывать фотографии из папки Гукасова. Опять смотрели на нее молодые ныне мертвые Шиманские и Велипольские. «А вдруг не мертвые?» — вычислив примерно год рождения Аннет — Анны Федоровны Beлипольской, — она сделала запрос в Мосгорсправку. К ее удивлению, она получила адрес: Замоскворечье, недалеко от известной церкви Климента, Папы Римского.
«Неужели я сейчас увижу живую Аннет Велипольскую, невесту архимандрита Георгия Шиманского, ту самую девушку в амазонке с хлыстом? Уж у нее наверняка есть разгадка тайны ризницы и исчезнувших икон».
Дверь с десятком фамилий, фамилии Велипольской нет. Звонок наугад. Длинный коридор, запах кухни. Соседка лет за шестьдесят, широкоскулое доброе крестьянское лицо.
— К Анне Федоровне? Опоздали. Уж на Ваганьковское с месяц как отвезли. Скоро сорокоуст будет. Да вы проходите, проходите. Вы ей родственница или ученица будете? Ученица… да… У нее много учениц, сорок лет французскому обучала. Одинокая, очень одинокая была. Перед смертью один племянничек объявился, все ходил, выспрашивал, выспрашивал. Она ему кой-чего, что осталось, отказала. Книжки он, всякую мелочь после похорон забрал. Вежливый такой, в очках… всё кланялся и благодарил. Заика… нет, ни адреса, ни телефона я не знаю. Очень аккуратный молодой
Дверь была не заперта. Сборная дешевая дореволюционная мебель. Опустелый одр кровати. Засохшие цветы на окнах, разбросанные на полу бумаги. Анна Петровна нагнулась. Среди фотографий школьников — небольшой глянцевый картон с печатями и гербами «Поставщик двора Его Величества». Фотография офицера.
«Шиманский. Кто-то из братьев. Характерный овал, посадка головы. Владимир с мечами».
Соседка загляделась на фотографию.
— Это из дивана упала. Тут одна женщина себе диван кожаный брала, так в диване нашла. Берите, берите себе, все равно все во двор выволокут и спалят. Уже ордер на комнату дворничихе выдали. Кому теперя эта рухлядь нужна?
— Ну, что ж, благодарю вас, — и Анна Петровна, спрятав старую фотографию, ушла.
«Так вот что, племянник… в очках и заика… Безруков! Похититель из архива! Кто же еще? Таких совпадений на таком узком интеллектуальном пространстве не бывает. Остается только старичок — учитель в темных очках. Завтра надо приняться за него. Еще ничего не ясно, но многое собирается в напряженные узлы. Надо посоветоваться с учителем», — учителем она звала профессора Федора Федоровича Андреевского, своего научного руководителя и одного из немногих людей, к которым она могла пойти и полностью раскрыться в своих мыслях.
— Ну, как? Всё в бегах, всё в открытиях?
Как многие очень пожилые и очень одинокие люди, Андреевский всегда внешне пребывал в одинаково ровном деятельном состоянии. За этой ровностью скрывалось глубокое знание людей, истории и периодические провалы мизантропии. Анна Петровна чем-то напоминала ему некоторый тип женщин его молодости — высоких, молчаливо-грустных, как ранняя пышная осень, блондинок. Основное, что он в ней ценил, — ровность.
— Вы, мадам, ровны. Я ни разу вас не видал в истерическом состоянии, хотя женская истерия шествует победно рядом с эмансипацией и равноправием.
Анна Петровна рассказала ему все. Показала фотографии, письма, записки.
— Итак, я делаю резюме. У вас тут не только интерес искусствоведа, но, простите, и чисто природное любопытство. Материал богатый. Эти Шиманские-Велипольские — это для книги. Для книги Чехова, при условии, что Антон Павлович прожил бы еще лет пятнадцать. Это же его герои. Река, старое имение, брошенная невеста, любовница-француженка, заброшенное кладбище, монастырь. Жестокая была бы пьеса, интересно можно было бы написать. Вот вас, как культурного человека, и заинтересовало. Своего рода белые мастодонты, обломки Этны, незаполненные пустоты Помпеи. Любопытно из-под пепла извлечь. С другой же стороны — этот одичавший поп, жулики, племянник-воришка, мото-бандиты с «Жигулями», прибившие старушку, — это мелко, гнусно и, простите, мне жаль, что моя ученица этим занимается.