Доспехи бога
Шрифт:
Если есть хоть малая толика надежды, ее необходимо использовать.
Если же нет, то…
Тоненькое, словно бы комариное, жужжание возникло вдруг ниоткуда – и тотчас угасло, растворившись в тишине.
Магистр прикрыл глаза, вслушиваясь.
Острые, обтянутые сухой пергаментной кожей скулы заострились.
– Я понял, Заступник. Мне было тяжело думать об этом. Но если иначе нельзя, значит, быть по сему! – сказал старик отвердевшим голосом, и ему почудилось, что Третий Светлый печально кивнул.
Магистр совершил положенный четырехсложный поклон и, сдерживая стыдное стариковское кряхтенье, поднялся с подушек. Мельком подумал с отвращением: вот так, на подушках да пуховиках, придется, пожалуй, выехать на последнюю свою битву – а она уже не за горами…
Хлопнул в ладоши; не глядя на вошедшего служку, распорядился:
– Пусть придет тшенгенский паладин. Но прежде пусть явится брат Ашикма.
…Грузно ступая, прошел к узкому стрельчатому окну, раздвинул тяжелые шторы, впуская в кабинет утро – ясное и прохладное.
Отсюда, с высоты пятого, предпоследнего уровня страж-башни, вид на город распахивался во всю ширь: вот – темно-коричневые бастионы Аарнэпяэва, за ними – черно-вишневые, поросшие мхом стены Обители Красноголовых, а еще дальше – приземистые арки Предмостных врат, сложенные из нетесаных валунов.
Полукруг рва, обоими концами упирающийся в быструю Кимбру.
Слева за внешней стеной, почти у клоаки, нелепо подергивается на крохотной виселице смешная куколка, сучит ножками, никак не желает успокоиться; что ж, рассветный час – обычное время исполнения приговора Судной Палаты.
С левого берега втягивается на Ягвин мост вереница бычьих упряжек, волочит в крепость какой-то обоз, повозка за повозкой.
Торговая площадь кишит народом – вот-вот начнется ярмарка.
На узких улочках, как всегда, белым-бело от послушничьих плащей; белизна густо усеяна фиолетовыми крапинками: семерки полубратьев, ведомые рыцарями Ордена, спешат сменить уставшие караулы; на стенах в ожидании скорой смены, картинно отставив копья, замерли замковые стражи…
Всей грудью вдохнул магистр прозрачный воздух, и глаза его потеплели.
Этот прекрасный город – ясный знак Вечного, порука Его непреходящей благодати, дарованной смиренным братьям свыше. Что было здесь, пока Орден не принес сюда свет истинной веры? Ничейная земля. Холмистая степь, густо заросшая жестким кустарником, убогие хижины бесхозных вилланов, бежавших от законных владельцев, и змеиные норы песчаных людей, молившихся на каждый камень.
Больше – ничего.
Не счесть жертв, принесенных Орденом во имя обуздания дикарей, и с тех пор, как встали в степном краю замки смиренных братьев, нет дороги в Империю кочевым ордам, бродящим в пустыне. Ибо долг каждого верного – хранить и поддерживать порядок, установленный Вечным; лишь в этом – смысл жизни, и презревший заветы Его не удостоится после смерти слияния с Ним, душа же его канет в Хаос…
Но где же, однако, брат Ашикма?
– Я здесь, – отозвалась тень. – Почтительно слушаю.
Старик привычно вздрогнул.
Много лет, еще со времен паладинства в Раамику этот человек неотлучно рядом, но, странное дело, по сю пору магистру так и не удалось ни привыкнуть к внезапности его появлений, ни даже запомнить лица. Мужчина высокорослый и широкоплечий, брат Ашикма был словно соткан из тусклого, пыльного сумрака коридоров обители: бесшумный, незаметный, неизменный.
И незаменимый.
– Скоро здесь будет Турдо из Тшенге. Если, выйдя, он велит принести мне стакан холодной воды, проводите его через галерею Всех Радостей…
– Повинуюсь, – прошелестел брат Ашикма.
И сгинул, как растаял.
Магистр же, бросив последний взгляд на суету города, медленно и осторожно добрел до кресла, уселся поудобнее и запретил себе думать о чем-либо, кроме предстоящего разговора.
– Паладин Тшенге, – чуть приоткрыв дверь, доложил служка.
– Пусть войдет.
Дверь широко распахнулась, и рослый рыцарь, закутанный в фиолетовый орденский плащ, пружинистой походкой вошел в покой. Длинные, прямые, абсолютно белые волосы красивыми прядями ниспадали на широкие плечи, и отсветы огня плясали в красных зрачках бьюлку.
– Ты хотел видеть меня, брат Айви?
– Да, брат Турдо. Присядь.
Магистр пошевелил кочергой поленья; пламя подпрыгнуло, высветив лицо гостя.
– Здоров ли ты, – помедлив, вежливо поинтересовался хозяин, – спокоен ли твой дух, в порядке ли вверенные тебе земли?
– Благодарение Вечному, – гость почтительно склонил голову, – все хорошо, и рыцари Тшенге готовы выступать.
Старый лис не может без ритуальных формул, подумал паладин. Вот сейчас скажет, что воин Вечности всегда должен быть готов к битве.
– Воин Вечности всегда должен быть готов к битве, – голос магистра стал почти веселым. – Но всему свое время. Сермяжная рвань может и подождать.
– Бунтовщики приближаются к Новой Столице, – тихо, ничем не выдавая удивления, напомнил брат Турдо. – Три провинции обратились в прах…
– О да, ведь нынче любое отребье сотрясает небеса, – усмехнулся магистр. – А отважные эрры удирают от собственных вилланов, словно никогда меча в руке не держали. И поделом. Да, поделом!
Третий Светлый свидетель, старик говорил не о том, о чем собирался вести речь. Он, волею Вечного – глава Ордена, никому, кроме Вечного, ничего не обязан объяснять. И самому себе не признался бы магистр, что, возможно, бессознательно стремится отдалить разговор о главном, печальный миг разоблачения и возмездия…
– Орден выступит по моему слову, не раньше, ибо нельзя оказывать помощь тем, кто сам вызвал на себя гнев Вечного, никого не карающего без вины! Сейчас, когда эра Лучника на исходе, а эра Единорога еще не пришла, столпы миропорядка зыбки…
Ну так скажи это свое слово, раздраженно думал гость, все так же невозмутимо внимая брату Айви. И при чем тут астрология?
– …да! Именно потому Вечный попустил бунтовщикам побеждать! Ибо сей мятеж есть последнее предупреждение: терпение Его на исходе. И зря ли во главе сброда идет Ллан из Вурри?! Я лично знал его в юности, и я свидетельствую: Ллана, будь он трижды безумен, не упрекнуть в потакании греху!!