Шрифт:
Клиффорд Д. Саймак
ДОСТАВКА УДОСТОЕННЫХ
1
Шла вторая половина пятницы. Уроки закончились, и аудиторию покидали последние студенты. Эдуард Лэнсинг стоял у своего стола, собирая свои конспекты лекций и заметки и заталкивая их в портфель. Выходные свободны, и он радовался тому, что не надо ни о чем беспокоиться, что никакие гражданские или преподавательские обязанности не урежут выходные ни на йоту. Впрочем, он еще не решил, чем лучше их заполнить. Можно съездить в горы, чтобы поглядеть, как расцветила их осень - к концу этой недели она должна достигнуть вершины своего великолепия. А можно позвонить Энди Сполдингу и предложить устроить
Сунув портфель под мышку, Эдуард зашагал к выходу. Посредине коридора у стены стоял игральный автомат, и Эдуард по привычке автоматически сунул руку в карман, нашаривая мелочь. Нащупав четвертак, он извлек его на свет, задержался возле автомата и сунул четвертак в щель. Потом ухватился за рукоятку и потянул ее вниз. Машина хмыкнула ему в лицо и колесики на ее передней панели закружились. Эдуард развернулся и зашагал прочь, не дожидаясь, что из этого выйдет. Ждать бессмысленно: у этого автомата никто и никогда не выиграл ни цента. Порой, правда, возникали слухи о том, как кто-то сорвал чудовищный банк, но Эдуард подозревал, что все эти байки с пропагандисткой целью распространяли люди из служб социального обеспечения.
Позади него машина закончила жужжать и пощелкивать и с лязгом остановилась. Он оглянулся: персик, лимон и апельсин - этот автомат был сконструирован так, чтобы имитировать старомодных одноруких бандитов, что в данных условиях должно было соответствовать недоразвитому чувству юмора учащихся.
Итак, Эдуард снова проиграл, но в этом не было ничего необычного: он не выигрывал здесь ни разу - да и не только он. Здесь не выигрывал никто. Наверно (хотя в этом он не был уверен) здесь играли из чистого патриотизма, исходя из некоего гипертрофированного, хотя и довольно смутного чувства гражданского долга - ибо тем самым они поставляли средства для национальной программы социального обеспечения, и тем самым немного смягчали суровое давление налогового пресса. Эдуард снова мимоходом поразмыслил об этом, гадая, одобряет ли он подобные методы; с точки зрения морали эта идея представлялась ему несколько ущербной, но, как бы то ни было, свои плоды она приносила, несмотря на дурной привкус. "Да и потом, - напомнил себе Эдуард, - ничего страшного, если время от времени я потрачу четвертак на благо бедным и ради снижения налогов".
Забыв о машине, он огляделся и увидел, что стоит в одиночестве посреди пустого холла, развернулся и зашагал к своему кабинету. Через несколько минут, избавившись от портфеля и закрыв за собой дверь, он сможет отправиться на встречу к своим ничем не занятым выходным.
Однако, повернув за угол, Эдуард обнаружил, что у дверей кабинета его кто-то ждет, прислонившись к стене с той возмутительной расхлябанностью, которая с неизменным постоянством была присуща пребывающим в ожидании студентам.
Эдуард прошел мимо него, позвякивая ключами и спросил:
– Вы ждете меня?
– Я Томас Джексон, сэр, - сообщил тот, отлепляясь от стены.
– Вы оставили в моем ящике записку.
– Да, мистер Джексон, полагаю, что оставлял, - ответил Лэнсинг, вспомнив об этом и придержав дверь, чтобы студент мог войти в кабинет, затем последовал за ним и включил настольную лампу.
–
– Благодарю вас, сэр, - кивнул студент.
Лэнсинг обогнул стол, подвинул стул и уселся: теперь ему нужна была груда бумаг, громоздившаяся на левом углу стола. Быстро перелистав их, он нашел нужные и поднял глаза на Джексона; тот явно нервничал.
Лэнсинг перевел взгляд на расположенное напротив окно - там виднелся фрагмент проходившей по университетскому городку аллеи. День был довольно типичным для сонной осени в Новой Англии: прямо за окном блеклое солнце вызолотило пожелтевшие листья старой березы.
Он положил стопку бумаг перед собой и начал перелистывать их, делая вид, что подвергает их тщательному изучению.
– Мистер Джексон, вы не против, если мы с вами обсудим вашу работу? Мне она кажется во многих отношениях довольно любопытной.
Студент сглотнул.
– Я рад, что вам понравилось.
– Это одно из наиболее любопытных критических произведений, какие я когда-либо читал, - кивнул Лэнсинг.
– Должно быть, вы потратили на него довольно много времени и раздумий, это очевидно. Вы с необычайным чувством разработали одну-единственную сцену из "Гамлета", и пришли к блестящим умозаключениям. Однако кое-что привело меня в недоумение - в частности, источники, на которые вы ссылаетесь.
Он положил статью на стол и посмотрел на студента. Студент попытался ответить ему тем же, но скоро глаза его заблестели и он отвернулся.
– Что мне хотелось бы знать, - продолжал Лэнсинг, - это кто такой Кроуфорд? И Райт? И Форбс? Я уверен, что это известные шекспироведы, хотя, признаться, ни разу не слыхал о них.
Студент промолчал.
– Что меня озадачило, - вел свое Лэнсинг, - это зачем вам вообще понадобилось ссылаться на них. Ваша работа и без них говорит сама за себя. Если бы не они, я бы пришел к заключению - хотя, учитывая ваши предыдущие успехи, пожалуй, несколько неохотно - что вы наконец взялись за ум и поработали на совесть. Судя по вашим отметкам, это довольно маловероятно, однако, я полагаю, что имею право сомневаться. Мистер Джексон, если это какой-то розыгрыш, то я не нахожу тут особого юмора. Наверно, вы можете мне это разъяснить - если это так, я вас с удовольствием выслушаю.
– Это все проклятая машина!
– с неожиданной горечью проговорил студент.
– По-моему, я не совсем понял. Какая машина?
– Видите ли, мне нужна была хорошая оценка. Я знал, что если завалю это задание, то срежусь на экзамене. А проваливаться мне никак нельзя. Я честно пытался, но никак не мог врубиться, и потому пошел к машине и...
– Еще раз спрашиваю, - повторил Лэнсинг, - при чем тут машина?
– Это игральный автомат. То есть, она выглядит, как игральный автомат, хотя, по-моему, это что-то другое. Об этом почти никто не знает. Не стоит об этом распространяться.
Студент заискивающе поглядел на Лэнсинга, и тот спросил:
– Если эта машина является секретом, то зачем вы мне его выдаете? Мне следовало подумать, что вы попытаетесь блефовать. Я понимаю, что если буду вовлечен в предлагаемый вами заговор, то проглочу пилюлю и не пророню об этом ни слова. Буду прикрывать остальных.
Разумеется, в рассказ об игральном автомате он не поверил, ни на мгновение не усомнившись, что он не содержит ни крупицы истины. Надо только надавить посильнее на этого сидящего напротив юношу и надеяться, что удастся выжать из него хоть какое-то подобие истины.