Достоинство возраста. Как относиться к старению
Шрифт:
Красота стала насильственным понятием. Естественность – нездоровьем. Рам Дасс приводит смешной рассказ о том, как спонсирующая его буддийские лекции косметологическая компания после его выступления, рекламируя товар, предложила тест: ущипнуть кожу на руке и проследить, за сколько расправится складка. Ситуация оказалась неловкой, когда у него, сидящего на сцене, складка не расправлялась несколько минут.
«Мне как будто должно было быть стыдно за то, что моя кожа недостаточно эластична. И меня задарили всякими кремами. А между тем меня вполне устраивала моя кожа».
Итак, самый мощный стереотип, общественная установка, требующая пересмотра: хорошо выглядеть, чувствовать себя = молодо. Это не так. Хорошо чувствовать себя (вслушайтесь – чувствовать себя!) –
Помните советскую песню прошлого века «Все на свете могут наши мамы, только не умеют не стареть…»? Песня трогала сердце. А мамы действительно могут всё, и они справились с этим социальным заказом. Мамы научились не стареть. А между тем есть совершенно справедливое авторитетное мнение, что одно из условий взросления мужчины – старение его мамы. Не это ли породило весьма обширное сословие мужчин, продолжающих до пенсии жить в качестве маминых сыновей, не способных повзрослеть и стать мужчинами в полном смысле этого слова. Рост этого сословия сделал моральное и физическое проживание мужчины 20+, 40+… лет с мамой не только не стыдным, а чем-то само собой разумеющимся.
Я не агитирую за то, чтобы сыновья покидали родителей, оставляли их в одиночестве или сдавали в богадельни. Часто достаточно того, чтобы общепринятое «я живу с мамой» сменилось на «мама живет со мной». Поверьте, это не так просто и не так неважно, как кажется!
Как-то у меня была встреча с 35-летним интересным архитектором. Он не женат и признался, что дети его не привлекают. Есть подружка. В основном занят работой. На мои слова о приближении старости (говорила о себе) среагировал очень резко, но типично: «Какая старость? Вам еще рано. Моей маме 70, но она себя старухой не чувствует».
Странно, правда? Вроде привычная и даже какая-то позитивная фраза. А если представить себе пятилетнюю девочку, говорящую: я себя ребенком не чувствую. Или 18-летнюю: я себя молодой девушкой не чувствую…
Я спросила архитектора: интересно, а кем же мама себя чувствует? Ребенком, девушкой?.. Его ответ: она себя чувствует полноценным человеком. Грустно. Отражает очень крепко сцепленный со старостью стереотип неполноценности. Запомним это слово – «полноценность». Что под этим обычно подразумевается, какая ценность? Социальная полезность и востребованность? Насыщенность жизни событиями и эмоциями?
У старости есть своя огромная ценность, но мы почему-то меряем ее ценностями первой половины жизни. Или, еще хуже, «ценностями» социума.
Мой папа, разменявший давно восьмой десяток, может быть чудесным примером такой общепризнанной и часто реализуемой ныне полноценности. Именно потому, и еще потому, что он мой папа, он будет фигурировать в книге множество раз, как пример всего и вся. Он профессор. Уважаемый в своей среде человек, преподает. Работает. В свободное время путешествует по принципу «делаю то, чего не мог позволить себе раньше». Я очень горжусь им и радуюсь за него. Однако он как-то признался мне, что переживает из-за того, что не чувствует творческой энергии и не производит ничего нового. Он не видит, что это новое лежит вовсе не в сфере его любимой науки, где он стал истинным мастером и наставником, а в сфере личного познания и опыта жизни, который так необходим его детям и внукам. Им нужны не знания, а мудрость.
Бессмертие
У Бессмертия есть несколько вариантов, разновидностей.
Вечная молодость Дориана Грея – отсутствие старения, сохранение молодости с помощью чудодейственных средств (средство Макропулоса). Тут, как говорится, не до смерти вовсе, тут ведь и старости-то нет.
Вечная старость Кощея Бессмертного, бесконечное продлевание старости, потребность остаться в любом виде. В основном старики, жаждущие бессмертия, живут страхом, а от него мало чего хорошего прорастает. Старики, с одной стороны, познали вкусы жизни, с другой – видят ее край. И потому за жизнь держатся, цепляются. Чувствуете разницу оттенков: ценить… цепляться. Это про Любовь… Зависимость. Любовь к жизни необходима. Страх потери провоцирует зависимость, и любви там все меньше. Потому обычный Кощей жизнь не любит и людей тоже. Такие старики, безусловно, неприятны и опасны, о чем
Мне попалось только одно описание бессмертия в разных возрастах, в том числе и зрелом. У Натали Бэббит («Вечный Тук»):
«– Знаешь, что это вокруг, Винни? – услышала она низкий голос Тука. – Это жизнь. Она движется, растет, изменяется, никогда не остается прежней даже на пару мгновений. Вот эта вода… ты смотришь на нее каждое утро, и она всегда выглядит одинаково, но это не так. Всю ночь напролет она движется, вытекает из ручья далеко на западе, вливается в ручей на востоке, всегда другая, всегда в движении, хоть и такая спокойная… и в конце концов, проделав долгий-долгий путь, она встречается с океаном. ‹…› А знаешь, что происходит потом? – продолжал Тук. – С водой? Часть ее испаряется под солнцем прямо из океана и поднимается обратно к облакам, а затем проливается дождем, и дождь попадает в ручей, и ручей продолжает течь, и все повторяется снова и снова. Это как колесо, Винни. Все вокруг – как колесо, вертится и вертится без остановки, не зная отдыха. И эти вот лягушки – часть колеса, и жуки тоже, и рыба, и лесной дрозд. И люди. Ничто не остается прежним. Все обновляется, все изменяется и растет. Именно так все и было задумано. Именно так всё и есть.
Лодку наконец прибило к берегу, и нос ее врезался в полусгнившие ветки поваленных деревьев, опустивших свои толстые пальцы в воду. Нос лодки заклинило, и течение не могло справиться с нею, хоть корму и сносило в сторону. Вода текла мимо, меж зарослями тростника и ежевики, и устремлялась из привольных берегов пруда в узкое русло. Там она неслась уже быстрее, журча и пенясь среди камней и булыжников, и исчезала из виду где-то вдали, торопливо огибая склонившуюся иву.
– Она течет, – повторил Тук, – к океану. Но эта лодка сейчас застряла. И если мы сами ее не сдвинем, она будет стоять здесь вечно, как бы ни старалась освободиться. То же и с нами, Туками. Мы застряли, Винни. Застряли и не можем сдвинуться. Мы больше не часть колеса. Нас словно сбросили. Оставили позади. Все вокруг нас движется, растет, изменяется. Например, ты. Сейчас ты ребенок, но когда-нибудь вырастешь и станешь женщиной. А затем придет время для новых детей.
Винни моргнула и внезапно поняла, о чем он говорит. Поняла, что ей – да-да, даже ей! – волей-неволей когда-нибудь придется покинуть этот мир. Просто погаснуть, как огонек свечи, и тут уж протестовать бесполезно. Этого не избежать. До сих пор Винни изо всех сил старалась не думать об этом, но иногда, вот как сейчас, приходилось. От беспомощности и обиды она разозлилась и выпалила:
– Я не хочу умирать!
– Конечно, – сказал Тук. – Твое время еще не пришло. Но смерть – это тоже часть колеса, за которой следует рождение. Нельзя вынимать из колеса кусочки, какие вздумается, а другие оставлять. Быть частью целого – это благословенный дар. Но мы лишились его – мы, Туки. Жизнь и без того тяжкий труд, Винни, а наш путь по жизни еще и бесполезен. Лишен всякого смысла. Если бы я только знал, как опять взобраться на колесо, я бы тут же сделал это не раздумывая. Жизнь невозможна без смерти. То, что нам выпало, – это не жизнь. Мы не живем, Винни, а просто существуем, как камни у дороги.
Голос Тука звучал сейчас жестко, и изумленная Винни сидела не шелохнувшись. С ней еще никто никогда не говорил о подобных вещах.
– Я хочу снова расти! – горячо воскликнул Тук. – Расти, изменяться. И если это означает движение к концу жизни, я хочу и этого. Знаешь, Винни, на самом деле этого не понять, пока не испытаешь на собственной шкуре. Если люди узнают об источнике в Лесной Прогалине, они все ринутся туда, как свиньи к корыту, топча друг друга из-за этой воды. А кончится это очень-очень плохо… хотя и не сразу. Ты только представь себе! Все дети останутся навсегда детьми, а старики – стариками! Можешь вообразить себе, каково это? Навсегда! Колесо будет продолжать вращаться, вода все так же будет течь к океану, но люди навсегда останутся прежними, как придорожные камни. ‹…› Понимаешь? О Боже, только бы ты поняла!»