Достоинство
Шрифт:
У нее саднило горло, она не могла ни пошевельнуться, ни открыть рот. Едкие пары нюхательной соли обжигали слизистую носа. Джулиана закрыла глаза и задумалась. Что случилось? Воспоминание о ночном кошмаре тут же вернулось к ней.
Нет, это был не сон!
Джулиана решила притвориться, что все еще находится без сознания, а тем временем лихорадочно пыталась сообразить, почему ей так трудно двигаться. Прошло немало времени, прежде чем она догадалась, что связана по рукам и ногам, а во рту у нее кляп.
— Мы подъезжаем к «Колоколу», — раздался глухой голос.
Люсьен! О Господи!
Вдруг экипаж остановился. Раздался какой-то шум, голоса, топот. В прикрытые глаза ей ударил яркий свет, когда ее снова замотали в плащ, накинули на лицо капюшон и вытащили наружу. Джордж взвалил ее на плечо, как куль с мукой. Джулиана рискнула приоткрыть глаза и увидела уже знакомый двор «Колокола» в Чипсайде. Около дверей трактира стоял дилижанс, под дождем мокли лошади в стойлах, покрытые попонами.
Джордж пронес ее через двор к дверям трактира и запихнул в дилижанс.
— Леди тяжело больна, — заявил он кучеру, закрывая дверцу. — Она спит, не беспокойте ее. Мы вернемся через минуту. — Он обратился к Люсьену: — Давайте немного перекусим. Я промок насквозь, умираю от голода и не откажусь чего-нибудь выпить.
Люсьен обернулся на дилижанс, зябко поежился и направился следом за Джорджем в трактир.
— А что, если кто-нибудь случайно откроет дверцу и заглянет внутрь? — спросил он испуганно.
— Кому какое дело! — отозвался Джордж. — И потом, она ведь без чувств: не может ни двигаться, ни говорить. Кто узнает, что в дилижансе вообще кто-то есть?
Люсьен чувствовал себя из рук вон плохо, его донимал пронизывающий до мозга костей холод. В конце концов, почему его это тревожит?! Он ведь не был непосредственным участником похищения. Люсьен жадно набросился на бренди, но отказался от пирога с мясом и сыра, которые с удвоенным аппетитом пожирал Джордж. По собственному опыту Люсьен знал, что у него начинает сосать под ложечкой в преддверии лихорадки. Наверное, стоит снять здесь комнату и отлежаться как следует.
Но, с другой стороны, ему позарез нужна была тысяча гиней, и Люсьен преисполнился решимости во что бы то ни стало получить их и разойтись с Джорджем только тогда, когда почувствует в руке приятный хруст банкнот. Он понимал, что Джордж расстанется с такой крупной суммой только в том случае, если благополучно вернется домой. Значит, придется и ему ехать с ним. Кроме того, любопытно будет посмотреть, как поведет себя Джулиана, когда придет в чувство.
Джулиана лежала в дилижансе так, как ее положили: отчасти на сиденье, отчасти на полу. Она могла бы сама как следует устроиться на сиденье, но тогда ее похитители догадались бы, что она пришла в себя. Интуиция подсказывала, что ей следует притвориться, будто она все еще в обмороке, до тех пор пока ее не привезут туда, куда собираются. Ведь рано или поздно они развяжут ее, хотя уже теперь руки и ноги ее затекли и немилосердно ныли. Джулиана решила не думать о боли, отвлечься от нее в надежде на то, что ее страдания облегчатся, если поменьше обращать на них внимание. Интересно, сколько сейчас времени? Скоро ли рассвет? В какое время ее похитили? И куда они намерены отвезти ее?
Она нужна Джорджу либо мертвой, либо осужденной за убийство отца — только тогда он сможет вернуть ту часть отцовского имущества, которую она унаследовала по брачному договору. Хотелось бы знать, какой вариант он предпочитает? Ее не устраивал ни тот, ни другой.
До Джулианы донесся сильный запах коньяка, когда Люсьен и Джордж засуетились в крохотном пространстве дилижанса. Люсьен кашлял. Джулиана крепко зажмурилась, когда мужчины взяли ее за ноги и подмышки и уложили на сиденье. Джулиана про себя рассмеялась при виде трогательной заботы. Щелкнул кнут, лошади тронулись, и колеса дилижанса застучали по мостовой. Куда ее везут? Что ждет впереди?
Тарквин стоял под дождем и смотрел на разрушенное до основания здание тюрьмы Ладгэйт-Хилл. Оно лежало в руинах… сгорело несколько месяцев назад. Перед Тарквином высились обугленные стены, крыши не было и в помине. Он был уверен, что не ошибся адресом — слишком известным местом в городе была эта долговая тюрьма.
Люсьен обвел его вокруг пальца! Зачем-то ему понадобилось выманить его из дома.
Тарквин круто развернулся и бросился к экипажу.
— Домой! — прокричал он промокшему насквозь кучеру. — Гони вовсю!
Он вскочил в экипаж, захлопнул за собой дверцу, и в эту секунду лошади сорвались с места, повинуясь посвисту кнута. Его мозг напряженно работал. Что бы ни выдумал Люсьен, это наверняка связано с Джулианой. Как не похоже это на повадки Люсьена! Он может напакостить, но строить козни, плести сложные интриги ему не по силам.
Экипаж не успел остановиться возле графского особняка, а Тарквин уже соскочил на мостовую.
— Оставайтесь здесь. Вы еще можете мне понадобиться! — крикнул он кучеру.
Кучер обреченно кивнул и поглубже надвинул шляпу.
Ночной сторож немедленно открыл дверь на стук графа.
— Кто приходил в мое отсутствие? — набросился на него Тарквин.
Слуга был встревожен и обескуражен, не понимая, в чем его вина, хотя по тону графа чувствовал, что стряслось неладное.
— Никто, ваша светлость. Я все время сидел в холле. Не было ни души, клянусь вам.
Тарквин ничего не ответил и бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Несколько секунд спустя он распахнул дверь спальни Джулианы, уже зная, что увидит за ней, но страстно желая ошибиться.
Тарквин молча смотрел на пустую кровать. Никаких признаков борьбы. Дверь гардероба распахнута, ящики выдвинуты, их содержимое валяется на полу. Он подошел к стене и дернул за шнурок колокольчика. Он звонил и звонил, пока не услышал топот ног по коридору: Кэтлет на ходу натягивал ливрею, Хенни часто и бессмысленно моргала слипающимися ото сна глазами, Квентин в ночной рубашке, всклоченный и встревоженный.
— Леди Эджкомб исчезла из дома, — объявил Тарквин. — Хенни, проверьте, что из одежды пропало. Кэтлет, опросите слуг, может быть, кто-нибудь что-нибудь слышал… или видел что-нибудь необычное в последние два часа.