Достойны ли мы отцов и дедов
Шрифт:
— И не делайте глупостей, — добавил я для общей убедительности.
На мою экипировку в масккостюме "Кикимора" смотрели во все глаза. Через прорези накидки я спокойно наблюдал за ними и продолжил диалог:
— Я на вашем месте не хватался бы за оружие. Рядом немцы, ни вам, ни мне сейчас не нужно обнаруживать себя.
Но политрук решил показать, что он тут не последний человек.
— Кто вы такой?
— Прежде чем задавать такие вопросы, представьтесь, а я посмотрю, стоит ли с вами вообще разговаривать.
Молчаливая пауза.
— Политрук Строгов, 403-й стрелковый полк 145-й стрелковой
— Лейтенант Павлов, 516-й гаубичный полк 145-й стрелковой дивизии.
— А бойцы? А раненый?
— Тоже из нашего полка, бойцы ездовые из хлебопекарни, раненый — начальник штаба 403-го полка.
— Понятно, а девушка?
— Телефонистка с батальона связи. Может, теперь вы представитесь?
Я подошел чуть ближе, не опуская автомата.
— Капитан Зимин, Главное управление государственной безопасности.
Политрук удивленно посмотрел на меня.
Ого, как их проняло. Таких визитеров нечасто встретишь, а тут госбезопасность почти в полном составе, только товарища Берии для полного комплекта не хватает.
А вот у политрука разгорелись глаза. Он почти спокойно, подчеркнуто по уставу, снова решил обратить на себя внимание.
— Товарищ капитан, разрешите обратиться, начальник особого отдела 403-го стрелкового полка, старший сержант госбезопасности Строгов.
О как. Я думал, у нас тут замполит всех строит, а оказывается, настоящий штатный "молчи-молчи".
— Обращайтесь, сержант.
— Вы можете подтвердить вашу личность?
— Сержант, ты, по-моему, не понял, где мы находимся. То, что ты до сих пор жив, это лучшее доказательство. И кто в тыл к противнику берет с собой документы. Хотя… Подойди, остальные на месте.
Он подошел ко мне поближе, но руку держал недалеко от кобуры.
— С глазу на глаз.
Он кивнул. Отойдя чуть в сторону, я ему протянул шелковый платок.
— Думаю, ты знаешь, что это такое.
Строгов с некоторой дрожью пробежался взглядом по тексту, потом вернул лоскут обратно, встал по стойке смирно.
— Теперь, надеюсь, сомнений относительно меня нет?
— Никак нет.
— Значит, так, поступаете в мое непосредственное распоряжение.
— Есть.
Мы уже спокойно вернулись к оставленной группе. Бойцы, лейтенант и девушка-связистка с надеждой посматривали на нас.
Строгов подошел и вполголоса сказал:
— Все спокойно, это свои.
Все сразу расслабились. А я смог откинуть накидку масккостюма, и народ увидел мою размалеванную тактической краской физиономию.
Девчонка аж прыснула. Но увидев строгий взгляд полкового особиста, сразу нахмурилась и отвернулась к раненому.
— Скажи, сержант, а у тебя брата, служащего в нашей организации, нет? А то недавно с таким вот Строговым встречался и очень плотно работал вместе.
Тут же наткнулся на удивленный взгляд.
— Есть, товарищ капитан.
— Такой плотный, брови еще белесые.
— Да это Сашка. Вы что-то знаете про него?
— Да не волнуйся, жив он. Воюет, как все. Правда, зануда редкостная.
Особист аж засветился.
— Точно, Сашка. Мы ж с ним с самого начала войны не виделись.
— Ну и ладно, — оборвал я разговор. — Теперь рассказывай, откуда вы такие красивые и куда следуете?
Глава 2
Наша
Выходить к окруженным войскам, которые в ближайшее время будут разбиты, конечно, не самая лучшая идея, но узел связи у них пока должен еще функционировать и отправить сообщение в Москву о появлении у них в расположении Зимина вполне по силам.
К вечеру добрались еще до одного прорванного рубежа обороны. Абсолютно такая же картина. Воронки, полуразрушенные траншеи, трупы и запах гари. Немцы даже не оставили трофейной команды и рванули дальше. На пределе слышимости ощущались звуки работы двигателей, иногда выстрелы орудий.
Уставшие люди расположились недалеко от небольшой речушки, в перелеске, которых тут было в изобилии. Я присел чуть дальше и спокойно посматривал на спутников, с которыми свела судьба, при этом не забывая контролировать окрестности. После того, как народ немного отдохнул, у людей появился зверский аппетит, но в суматохе отступления никто не успел озаботиться продуктовым вопросом, поэтому все угрюмо сидели, стараясь не думать о еде. По молчаливому согласию никто не поднимал эту тему. Остатки шоколада и пару консервов, которые я прихватил с собой, съели еще вчера. А вечером похоронили Иволгина — не вынес дороги и внутреннего кровотечения. Без экстренной хирургической помощи у него не было шансов. Ближе к вечеру он еще раз пришел в себя. Когда я нагнулся к нему, он шепотом попросил навестить его семью в Москве и отдать его вещи. Эта фраза забрала все его оставшиеся силы. Иволгин опять потерял сознание и через три часа умер. Мы его похоронили в лесу. Летную кожаную куртку, шлем и планшет с документами я забрал с собой, на немой вопрос Строгова ответил, что пилот из специального авиаполка НКВД. О его смерти нужно будет отчитаться.
Я сидел и думал совсем о другом. Сейчас мы выйдем в расположение остатков частей 28-й армии, которые доживают последние дни. Мои спутники — остатки разгромленной 145-й стрелковой дивизии, которая должна была прикрывать с запада контрнаступление по деблокаде смоленской группировки. Странно, весь расклад по Смоленской оборонительной операции я передал Судоплатову еще неделю назад. Но как таковых результатов в изменении оперативной обстановки не увидел, ну разве что вместо пяти дивизий, как в нашей истории, 28-й армии на этот момент было придано восемь. Причем три дополнительных стрелковых дивизии, переданные из состава Резервного фронта, создавали эшелонированную систему обороны на пути 7-го армейского корпуса. 145-я, как и в нашей истории, приняла на себя первый и самый тяжелый удар немцев и в течение двух дней была разгромлена, но благодаря такой расстановке сил, стремительного окружения группировки 28-й армии не получилось, и теперь немцы, следуя ранее намеченному плану, прорывались к Рославлю, пытаясь замкнуть кольцо окружения.