Доступна и беззащитна
Шрифт:
— А возьмите нас с собой, а? У нас билеты на утро, в Стокгольм, а там пересадка на Питер. Очень неудобная стыковка! Мы только завтра вечером будем дома, а с вами — уже сегодня.
Молчанов посмотрел на Кирилла. Тот спросил:
— А сколько всего пассажиров?
— Трое наших ребят и Маша. Возможно, Жанна подъедет, если она ещё в Мариехамне.
— Тогда подкинешь девчонок?
— Да без проблем. Вы готовы? — Молчанов спросил Вику, не меня.
Та
Чудесно!
Хорошо хоть Кирилл остаётся на яхте. Я перед ним извинилась и даже соврала о своей симпатии — надеюсь, он на меня не в обиде. И надеюсь, он никогда не узнает о гнусном розыгрыше, который устроил «дядя Стёпа». И — самое главное — я надеюсь, что наши с Кириллом пути никогда больше не пересекутся.
Я его не люблю.
Он мне не нужен.
В моей жизни всё и без него хорошо.
— Диана, — Мария Борисовна сделала быстрый жест, будто хотела взять меня за руку, но передумала, — извини, что вмешиваюсь не в своё дело, но с тобой всё в порядке?
— А что такое? — испугалась я.
Я почувствовала себя так, словно очутилась голой на Невском проспекте: прохожие откровенно пялятся, а у меня нет и обрывка ткани, чтобы прикрыть наготу. Подбородок предательски задрожал.
— Пойдём на воздух, — тихо скомандовала Мария Борисовна и увела на палубу.
Там она усадила меня с подветренной стороны, села рядом и, мгновение поколебавшись, взяла мои руки в свои. У неё были мягкие тёплые ладони и пахло от неё густыми восточными духами, похожими на парфюм Кирилла.
Наверное, они близки — брат и сестра. Работают в одной компании, искренне целуются при встрече, доверяют друг другу, заботятся друг о друге…
Внутреннее напряжение последних дней потихоньку отпускало. Тёплые руки Марии Борисовны словно вливали в меня спокойствие. Она вовсе не ревнивая мамаша своему братцу. Она ему добрая любящая сестра. Я зря придумывала про неё гадости.
— Диана, я, может быть, не должна поднимать эту ужасную тему, но я видела, как ты прятала глаза и боялась проронить хоть слово. И все видели — и молчали! Мне было невыносимо это наблюдать!
Я посмотрела в её глубокие карие глаза, пылающие возмущением:
— Эти негодяи и эгоисты устроили петушиные бои, совершенно о тебе не подумав! Ну, как так можно? Должны же быть у людей какие-то границы? Какие-то нравственные понятия, как поступать можно, а как нельзя. Какая-то элементарная человеческая порядочность!
— Вы о ком? — уточнила я.
Казалось невероятным, что Мария Борисовна ругает своего брата, защищая меня.
— О Степане и Кирилле! Да и обо всех остальных тоже. О Паше, например! Он-то почему не защитил тебя от этой банды? — Она так негодовала, что у меня защипало в носу. Хоть одна живая душа встала на мою сторону. — Я ему уже всё высказала по этому поводу. И Кириллу тоже! Если бы я знала, что тут происходит, я бы не допустила той игры. Так нельзя. Мы же люди, верно?
Она улыбнулась, и я улыбнулась ей в ответ. С такой радостью и таким облегчением, каких не испытывала уже очень давно.
Вдоль борта к трапу прошагали Молчанов и его второй пилот. Перед тем, как спуститься с яхты, Молчанов обернулся, поискал глазами Марию Борисовну и помахал ей рукой. Это не был жест прощания, они не расставались, это был трогательный дружеский жест. Лицо Марии Борисовны — Маши, как назвал её Молчанов, — порозовело от удовольствия.
Ну да, они ведь тоже знакомы с детства. Старшая сестра друга, когда строгая воспитательница, когда заботливая нянька. «Да она в него влюблена», — подсказала чуйка.
12. Ты возьми меня в полёт
К моменту нашего прощания с «Оскаром» Степан и Макс были уже укуренные. Степан хлопнул меня по попе и сказал туманно:
— Теперь всё зависит от тебя, дивная Диана. Лови удачу за хвост! А хочешь, я тебя в кино сниму?
— Нет, спасибо, — вежливо отказалась я, — я не актриса.
— А, ну да, у тебя другая профессия — более древняя и более почётная. И более оплачиваемая!
Под его хихиканье мы с Викой сошли на причал и сели в «Мерседес».
Кирилла я больше не видела. Тот разговор в его апартаментах был последним.
Мария Борисовна уже сидела рядом с водителем, а мы с Викой сели сзади. Как только наш автомобиль тронулся, за нами пристроилась другая машина — наверное, с теми, кого Молчанов назвал «трое наших ребят». Кого они тут охраняют? Марию Кохановскую? Неужели она тоже подвергается какой-то угрозе? Вряд ли такая милосердная и справедливая женщина могла настроить кого-то против себя.
Они все слишком зациклены на безопасности. На этом острове никому ничего не грозит. Разве что треска откусит блесну и уплывёт в Швецию.
Паспортный и таможенный контроль мы прошли быстро: в аэропорту никого не было кроме нас. Даже кофейня и сувенирный магазинчик были закрыты.
До самолёта дошли пешком, он стоял в нескольких метрах от здания аэровокзала. Парни из СБ помогли с чемоданами. Ещё в машине у меня начало сосать под ложечкой от предстоящего испытания, а после выхода на лётное поле тревога многократно усилилась. Не то чтобы я страдала запущенной формой аэрофобии, но каждый полёт превращался в стресс. Увидев самолёт Кохановского, я совсем перетрусила. Не знаю, что я ожидала увидеть: нечто крутое и супер-надёжное, с парашютами для пассажиров и беспрецедентными мерами безопасности? Я думала, это будет самолёт, предназначенный для «випов», — такой, что я с первого взгляда поверю в его способность благополучно долететь до Пулково. А это был обычный «боинг» — небольшой и, кажется, даже не новый.