Доведенный до безумия [Gaslighted]
Шрифт:
— А голову зачем обрили?
— Волосы пришлось сбрить в ходе лечения, чтобы закрепить на коже электроды. Для электрической стимуляции мозга.
— Электроды? Ради всего святого, что со мной сделали?
— Алоиз, постарайся успокоиться, — ласково проговорила Хелен. — Мы понимаем, как тебе, должно быть, тяжело. Ты приходишь в себя после долгого, долгого кошмара. Мы здесь, чтобы помочь тебе вернуться к реальности. Попробуй сесть. Выпей воды.
Пендергаст сел, и Хелен поправила подушки у него за спиной. Теперь он мог лучше рассмотреть помещение. Стены изысканно обставленной комнаты были отделаны дубовыми панелями, из витражных окон, на которых он
Взгляд Пендергаста остановился на странной фигуре: в атласном кресле, стоящем в дальнем углу комнаты, сидела чревовещательная кукла с каштановыми волосами и ярко-красными губами, в белом медицинском халате и со стетоскопом на шее. Нижняя челюсть болванчика отвисла, демонстрируя черную дыру рта. Стеклянные голубые глаза немигающим взглядом взирали на агента из-под изогнутых бровей. Сидел болванчик прямо, вытянутые ноги его были слегка расставлены, а блестящие коричневые туфли украшали ярко-оранжевые шнурки.
В этот момент дверь открылась, и в палату вошел крупный жизнерадостный мужчина с венчиком волос вокруг лысины. На нем был синий саржевый костюм с красным галстуком-бабочкой и красной же гвоздикой в петлице. В руке вошедший держал папку-планшет.
— Здравствуйте, доктор! — Диоген встал и протянул ему руку. — Мы очень рады вашему приходу. Он очнулся и, осмелюсь сказать, его сознание гораздо более ясное, нежели прежде.
— Отлично! — ответил тот, поворачиваясь к Пендергасту. — Думаю, мы с вами добились настоящего успеха.
— Успеха? Вовсе нет. Это своего рода вызванные галлюцинации, некая попытка воздействовать на мое душевное здоровье.
— Эти слова, — продолжил доктор, — на последнем издыхании произносит ваше больное воображение. Но ничего страшного. Вы позволите? — он указал на кресло по соседству с болванчиком.
— Мне абсолютно нет дела до того, будет вам там удобно или нет, — заявил Пендергаст. — Делайте что хотите.
Доктор невозмутимо опустился в кресло.
— Я очень рад тому, что вы смогли узнать Хелен и Диогена. Узнавание родных само по себе — огромный прогресс. До сегодняшнего дня вы не могли даже смотреть на них — настолько сильно верили в то, что ваши близкие умерли. Итак, пока ваш разум ясен, хотелось бы ввести вас в курс дела. Если позволите.
Пендергаст махнул рукой.
— Ваша болезнь — сложный и запутанный случай. Пожалуй, самый сложный в моей практике. То, что я сейчас рассказываю вкратце — результат многомесячной кропотливой работы по воссозданию общей клинической картины. Двадцать лет назад во время службы в войсках специального назначения вы пережили психологическую травму невообразимой силы. Мы досконально проработали этот эпизод, и нет нужды снова к нему возвращаться. Достаточно заметить, что травма была настолько ужасной, что стала угрожать вашему душевному здоровью, самому вашему существованию. Вы оставили службу, но из-за пережитого стресса у вас развилась крайняя форма посттравматического синдрома, запущенная и похороненная в глубинах разума. Годами она, словно рак, подтачивала ваше здоровье. Будучи человеком состоятельным, вы могли позволить себе не работать, и вынужденная праздность, видимо, сыграла с вами злую шутку. Вы начали бредить. Главным
Пендергаст смотрел на доктора. Хоть он и желал поставить рассказ под сомнение, слова психиатра звучали логично и наводили на тревожные размышления. В подтверждение сказанного, в комнате сидели Диоген и Хелен. Два человека, которых Алоиз Пендергаст считал мертвыми, были живы, дышали, и по всем его ощущениям выглядели совершенно реальными. Он не мог отрицать действительность, которую видел собственными глазами. И все же… воспоминания о днях службы в ФБР, нахлынувшие на него в тот момент, когда Диоген перечислял длинный список его похождений, были не менее четкими.
— Вы пребывали во мраке, — продолжил доктор, постукивая ручкой по планшету. — Но, благодаря курсу лечения, состояние вашего здоровья наконец-то стало заметно улучшаться. По правде сказать, прогноз оказался настолько многообещающ, что на прошлой неделе я пригласил двоих человек, которые больше всего заботятся о вас — брата и бывшую жену — чтобы те побыли с вами. Самая густая тьма — перед выходом из тоннеля.
— Что это за место?
— Психиатрическая лечебница «Стоуни Маунтин» близ городка Саранак-Лэйк, что в северной части штата Нью-Йорк.
— И как я здесь оказался?
— Вы забаррикадировались в своих апартаментах в «Дакоте», в бреду бормотали о нацистах. Вас нашла экономка. Вызвали полицию, о случившемся сообщили вашему брату, и тот вместе с вашей бывшей женой решили привезти вас сюда. Это было почти полгода назад. Поначалу лечение продвигалось медленно и с трудом, но недавняя положительная динамика в вашем состоянии в высшей степени обнадеживает. Итак, после того, как я все объяснил, как вы себя чувствуете?
Пендергаст повернулся к брату, в очередной раз поразившись озабоченному выражению его лица.
— Но ты так хотел меня убить, что сделал это делом своей жизни.
— А это, Алоиз, самый неприятный фрагмент твоих иллюзий, — тень страдания промелькнула по лицу Диогена. — Я всегда был для тебя только лишь любящим братом. Конечно, в детстве между нами возникали разногласия, с кем не бывает. Однако наблюдать, как эти детские ссоры во взрослом возрасте перерастают в паранойю, было очень тяжело. Но я люблю тебя, брат, и давно понял, что ты ненавидишь меня вследствие болезни, а не по собственной воле.
— А ты? — Пендергаст повернулся к Хелен.
Та опустила глаза:
— Сначала ты вообразил, будто меня загрыз лев в Африке. Затем твои фантазии стали еще более вычурными: дескать, меня вовсе не лев загрыз, а убили нацисты в Мексике. Наступил момент, когда я больше не смогла так жить. Потому-то я с тобой и развелась. Прости… Возможно, мне следовало быть сильнее. Но на самом деле я никогда не переставала любить тебя.
В комнате установилось молчание. Пендергаст посмотрел по сторонам — все вокруг выглядело неподдельным, настоящим, успокаивающим — и невольно ощутил облегчение, словно долгий кошмар наконец-то закончился. «А что, если они говорят правду? — подумал он. — Если это так, то Хелен не погибла страшной смертью… и все это — лишь плод моего воображения. Как замечательно избавиться от жутких воспоминаний, освободиться от сокрушающего чувства вины, боли и угрызений совести, от всех тех ужасов, которые я видел, будучи агентом ФБР. И больше не страдать из-за безумия Диогена и его неукротимой ненависти.»