Довод Королей
Шрифт:
– Не только Свет, но и что-то, весьма напоминающее Хаос, как нам о нем рассказывали до Исхода. Сам я с этой силой не сталкивался, но под Кантиской у меня мелькнула мысль, что Хаос может быть причастен к неудавшемуся прорыву.
– Значит, Свет и, возможно, Хаос присоединились к ройгианской магии. Может ли такое быть? Могут ли эти силы объединиться?
– Раньше бы я сказал, что нет. Но раньше я не знал ни Вархи, ни, уж извини, тебя. Меня учили, что живущий за счет смерти должен пить жизни других существ, иначе ему не продержаться в мире живых, но ты ни разу так не поступал.
– Меня хватит на то, чтоб дождаться решающей схватки и уйти в покой. Но я почуял бы других вольноотпущенников смерти. В Тарре их нет. Заклятья
– А вот этого ты мне не говорил.
– Разве? К сожалению, я тогда мало что запомнил и еще меньше понял. Думаю, я разделил бы судьбу моих спутников, если б не моя кровь, мое упрямство и что-то еще, выдернувшее меня уже из-за грани. Говорят, Орел и Дракон дают силы тем, кто не желает сдаваться, но мои товарищи боролись до последнего...
– Я тебя перебил, извини. Мы все время куда-то сворачиваем.
– Эмзар, во имя Великого Орла, откуда взялась магия орденов?
– Мы считали, что она сродни ройгианской.
– Ройгианцы засели в северном Корбуте, творят свои мерзкие ритуалы и пытаются пробиться к Вархе за талисманом, которого у вас нет. Вряд ли непорочным сестрам удается тайно уничтожать столько народу, чтобы накопить сил для своих заклятий. Это же относится и к антонианцам. В мое время магия синяков была самой простой, просто судебные маги не боялись, что их схватят и потащат в дюз, и выжимали из нее все, что могли. А циалианки и вовсе жили за счет интриг и людской глупости. Когда я отдал им эти проклятые рубины, дело обстояло именно так. Ольвия была мерзейшей из женщин, которых я знал, но не была в состоянии заколдовать хотя бы гусеницу, а нынешние бланкиссимы...
– Рамиэрль пытался понять, в чем дело. Рубины и впрямь обладают весьма неприятными свойствами, но не являются источником силы.
– Эмзар, НИЧТО из того, что мы знаем, не является источником силы арцийских клириков. И это при том, что есть еще этот пресловутый храм, который испугал Клэра. Откуда все это взялось? Я не тщеславен и могу обойтись без памятников и восхвалений, но как случилось, что Войну Оленя забыли до такой степени, что Годоя превратили в героя и чуть ли не святого, а беднягу Луи записали в предатели? Бьюсь об заклад, именно в те поры что-то произошло и в Вархе. Почему Серое море стало безопасным? Куда убралась эта тварь? И я, и эландцы бывали там сотни раз. Только вода и рыба в ней...
Я знаю одно, пока мы не поймем, откуда клирики берут силу, мы будем тыкаться во все стороны, как слепые котята.
– Ты не похож на котенка, Рене Аррой, тем паче на слепого. Не каждый может убить взглядом и пройти сквозь воды Времени.
– Я предпочитаю шпагу. Даже сейчас. Ты не представляешь, как это развлекает.
2887 год от В.И.
2-й день месяца Зеркала.
Арция. Мунт
О подвигах Александра Эстре Дариоло была готова слушать бесконечно, а обожавший протектора Артур Бэррот ни о ком другом не говорил. Для него младший из Тагэре был воплощением чести, ума и отваги. Неудивительно, что в лице Даро Артур нашел благодарную слушательницу, и еще менее удивительным было то, что виконт пал перед чарами прекрасной мирийки. Сама же Даро ничего не замечала, ее сердце было отдано раз и навсегда, а в Бэрроте она видела лишь доброго друга, чьи рассказы об Александре словно бы приближали молодую женщину к ее герцогу.
Артур был искренне опечален, что не смог участвовать в данлейском походе, но о том, как и когда он заработал свою рану, Дариоло узнала от командовавшего эскортом дарнийского лейтенанта. Сам рыцарь, похоже, не видел в своей истории ничего примечательного и заметно смутился, когда черноокая чаровница выразила ему заслуженное восхищение. Виконт Барре, хоть и был сыном одного из самых амбициозных нобилей Арции, удался не в отца и не в деда, а в отдаленного предка Лионэля Ларрэна, не помышлявшего о короне и искренне восхищавшегося чужими подвигами. Но если в Александре Тагэре Артур Бэррот видел образец рыцаря и воина, то Дариоло стала для него даже не Прекрасной Дамой, а богиней.
Молодая женщина была слишком неопытна, чтобы правильно истолковать обращенные на нее страстные взгляды, Миранда же видела все и не знала, что делать. Артура – красивого, отважного, бескорыстно преданного Сандеру – было жаль, но хуже всего было то, что и в его глазах, и в глазах других Дариоло оставалась свободной. Жена маршала не сомневалась: в Мунте Даро окажется под огнем претендентов на руку, сердце и приданое. Сандер вернется в лучшем случае к середине осени, а до этого может случиться всякое. Не все станут смотреть на красавицу как на святую Циалу, тот же Аганн может вновь попытаться не мытьем, так катаньем принудить ее к браку.
Будь на то воля Миранды, она бы не выпустила Даро из Мальвани, но обычно покладистая и ласковая мирийка словно с цепи сорвалась. Она не желала оставаться на Севере ни дня, хотя, по мнению Миранды, разумнее было дождаться «волчат».
Герцогиня твердо намеревалась передать свою подопечную с рук на руки брату и Сандеру и отправиться в Оргонду. Сезар и Анри писали часто и весело, и именно это настораживало. Миранда знала своих мужчин и их твердое убеждение, что близких нужно беречь от неприятностей всеми доступными и недоступными способами. Частые письма ни о чем означали, что от нее что-то скрывают, и она даже догадывалась что. Сезар влюблен в Марту, а Паук делает все возможное и невозможное, чтобы сожрать арцийку до истечения срока мира и убрать из Оргонды ненавистного маршала, очередной раз разбившего ифранцев на берегу Табита. Сигнора Мальвани надеялась, что у Марты хватит ума держать в узде свои чувства или, по крайней мере, не попасться. Связь герцогини Оргонды с сыном Анри Мальвани! Да за доказательства этого Паук душу Проклятому заложит, если предположить, что Проклятому нужна такая мерзость. Миранда понимала, что ей нужно в Лиарэ, и чем скорее, тем лучше, но оставить Даро она тоже не могла, да и ее отъезд мог быть неправильно понят и истолкован. Другое дело уехать на гребне восторгов, вызванных победами Александра.
После того, что сделал герцог Эстре, король обязан прислушаться к его мнению и об Оргонде, и о Жозефе. Что до любви, то герцогиня не сомневалась: узнав о Дариоло, Филипп лишь обрадуется. Его Величество порой завидовал чужой славе, но не чужому счастью, а Сандера искренне любил. Герцогиня считала ошибкой как решение Даро появиться в Мунте раньше герцога, так и нежелание Александра довериться брату, но увы... Молодая женщина стояла на своем с несвойственным ей упорством, даже жесткостью, хотя в остальном вела себя как обычно. Хорошо хоть, ее оставили ночные страхи, и все равно Миранде их поездка не нравилась, она тянула как могла, пока в Мальвани не нагрянул Артур Бэррот.
Дариоло попросила виконта взять ее с собой, и Миранда поняла, что она уедет в любом случае. Единственное, что могла сделать герцогиня, это поехать с ней и постараться защитить от возможных неприятностей, каковых, Миранда не обольщалась, будет более чем достаточно.
Оставалась призрачная надежда, что их появление в столице пройдет незамеченным, но Артур Бэррот придерживался на сей счет другого мнения. О приезде посланца герцога Эстре и о том, что он сопровождал Дариоло Кэрну и сигнору Мальвани, была оповещена каждая столичная ворона. Не прошло и двух дней, как Миранда и ее подопечная получили приглашения прибыть ко двору.