Довод Королей
Шрифт:
– Раз ты говоришь со мной, – устало произнес Александр, – значит, ты чего-то хочешь. Чего?
– Поклянись СВОЕЙ честью, что пройдешь долину, не тронув никого и ничего.
– Клянусь.
– Хорошо, через три дня ворота будут открыты. Это быстрее, чем осада и штурм. Ты согласен ждать?
– Да.
– Тогда я приглашаю тебя на пир в Лиддском замке.
– На пир? – в серых глазах мелькнуло непонимание. – Какой? Когда?
– Пир в честь младшего сына Шарля Тагэре Александра, герцога Эстрийского, если, разумеется, он положится на МОЮ честь, как я полагаюсь на его.
– Я должен поехать с вами?
Эскотский владетель медленно кивнул, не отрывая взгляда от лица Александра.
– Младший из Тагэре правильно понял мои слова. Закон гостеприимства свят, ему нечего опасаться.
– Я принимаю приглашение, –
– Ты – мой гость, а не пленник. Скажи своим друзьям, что я не только не предатель, но и не безумец. Если я хочу сохранить Лидду, я должен сохранить тебя.
– Они это понимают. Что ж, я готов. Пусть дорогой хозяин простит, но я не взял с собой одежду для пира.
– У мужчины лишь одно украшение – его слава. Кто знает, не похитишь ли ты сердце какой-нибудь из моих внучек и не возьмет ли она в залог твое. – Граф, прищурясь, оглядел арцийский лагерь. – Я пришлю угощение твоим воинам. Голодным солдатам тяжело идти мимо богатых домов.
2887 год от В.И.
12-й день месяца Лебедя.
Эр-Атэв. Дифдаа
Эр-Атэв часто называют страной песка, хотя Творец наделил его и водой. К несчастью, жена Творца слишком торопилась занять место на ложе повелителя и не перемешала, как ей было велено, воду и землю, а просто выплеснула их вниз из голубой чаши. Так возникла желтая пустыня Эр-Гидал и черные болота Дифдаа, тянущиеся до Армских гор и по воле многохвостого садана населенные мерзкими тварями. Лишь безумцы и преступники забредали в глубь зловонных топей, но северный край их был обитаем, ибо через него проходил Булатный путь, связавший Эр-Иссар с Армой. И как бы ни были отвратны и опасны трясины, чье дыхание насылало желтую болезнь, люди раз за разом пускались в опасный путь. Десять раз по тысяче воинов обороняли дорогу от разбойников и болотных чудищ, и все равно случалось, что исчезали не только одинокие путники и гонцы, но и целые караваны.
Принц Яфе терпеть не мог черных топей с их удушающей вонью и тучами насекомых. Чудовищ он, правда, не видел и последние лет шесть об этом не жалел. Младший сын калифа давно доказал всем и себе, что он мужчина и воин. Брат Усмана Али, не зря прозванный Мечом Атэва, обучил племянника многому, в том числе не обнажать саблю там, где достаточно плетки, и не хватать огонь голыми руками.
...Дженнах втянул ноздрями воздух и повернул голову к всаднику. Конь скорее умер бы, чем выдал себя ржаньем, но ему было не по себе. Проклятые болота воняли, как отхожее место шестихвостого садана и его мерзких жен, и благородный скакун, привыкший видеть на двадцать джедд [111] вокруг себя и ступать по твердой земле, не доверял зыбкой тропе. Принц погладил любимца по голове. Ничего, к вечеру они увидят горы, и низкие, как двенадцатилетние дети, но сильные, как мулы, люди с красноватыми уродливыми лицами покажут Повелителю Повелителей драгоценное оружие и украшения.
111
Джедда – мера длины.
Отец хочет лично выбрать подарки дею Филиппу и его хансирам и пролить свою щедрость на обоих сыновей. В мире мало что может сравниться с армским оружием и иссарскими жеребцами, чья цена превышает цену среднего корабля. Говорят, их предок возил на себе великого Баадука и был черен, как сама Тьма, но с гривой и хвостом, белизной подобными облаку. Дженнах белее лебединого крыла, а отцовский Зарах чернее ночи, но вдвойне счастлив оседлавший сразу и Свет, и Тьму.
От возвышенных мыслей принца отвлек огромный комар. Порождение злокозненной саданши! Скорее бы кончилась топь. С высоты птичьего полета караван владыки Эр-Атэва наверняка казался золотой нитью, протянутой через смрадную сгнившую кошму. Гудели насекомые, чавкала под конскими копытами жирная грязь. Яфе и его брат Наджед ехали сразу за отцом в середине отряда, созерцая спину калифа и смоляной хвост его коня, безостановочно отгонявшего крылатых кровопийц. К вечеру и без того неширокая дорога стала еще уже, и всадники растянулись в цепочку по одному. Тропу пересекали два разделенных узким пространством оврага, почти до краев заполненные отвратительной зелено-желтой грязью, через которые были перекинуты мосты из неизвестно откуда взявшегося в здешних краях камня.
Всадники один за другим перебирались на другую сторону, но Зарах отчего-то взбунтовался. Калиф, бывший искусным наездником, с трудом заставил коня повиноваться, наконец Зарах, поняв, что сопротивление бесполезно, двинулся вперед, но на полдороге старинное сооружение пошатнулось, огромный камень вылетел из гнезда, а за ним другой, третий...
Конь Усмана прянул вперед, перелетая через рассыпающийся на глазах потрясенной свиты мост, но Яфе успел послать жеребца вслед за отцом. Дженнах не подвел, и они оказались на острове, отделенные и от передних, и от задних жидкой пузырящейся грязью, ибо садану было угодно обрушить обе арки. Не такая уж и страшная беда с учетом того, что они не одни. Принц благодарно потрепал жеребца по лоснящейся шее, но Дженнах, вместо того чтоб успокоиться, вскинулся на дыбы, храпя от ужаса. И было от чего. Кусты с большими мясистыми листьями затрещали, в них мелькнуло что-то черно-зеленое, и на тропу во всей своей красе вывалился болотный лев [112] . Тварь была в полном расцвете сил, а подтянутое брюхо и ввалившиеся бока говорили, что последнюю добычу она поймала около луны назад.
112
Огромная рептилия-людоед, обитающая в болотах Дифдаа. Свое название получила из-за «воротника» из костяных выростов, отдаленно напоминающего львиную гриву. Голодный болотный лев хитер и опасен, но, наевшись, он впадает в длительную спячку, и в это время его можно выследить и убить.
Справа и слева торчали ядовитые кусты кух, растущие на предательской грязи, сзади и спереди была непреодолимая преграда, а загородивший дорогу гад замер, готовясь к нападению.
Отец и сын переглянулись. Эр-Хабо [113] больше, но его можно поразить в горло, болотный лев с его костяным воротником не имел уязвимых мест, кроме пасти и глаз, к счастью, слишком близко посаженных, чтобы уследить за обоими врагами. Тварь явно облюбовала калифа, отец поднял копье, но обезумевший Зарах не давал прицелиться, впрочем, прыжки жеребца мешали и оголодавшей твари. К счастью, Дженнах по-прежнему повиновался всаднику, и Яфе гарцевал перед чудовищем, лихорадочно решая, что же делать.
113
Эр-Хабо – обитающая в Эр-Атэве и на некоторых южных островах гигантская хищная рептилия, напоминающая рогатую жабу со спинным гребнем. У народа атэвов считается воплощением всего самого отвратительного. Легенды говорят, что Эр-Хабо были изгнаны из преисподней за свою тупость, жадность и неопрятность.
Болотный лев метнулся к калифу с быстротой, удивительной для его коротких кривых ног, но Яфе все же успел выставить копье. Вреда твари оно не причинило да и не могло причинить, но, застряв меж костяными пластинами, удержало ее на месте. С каждой секундой древко изгибалось все больше. Сдерживаемый сильной рукой Дженнах стоял намертво, но это была не более чем передышка, что-то или кто-то – копье, человек или конь – должно было не выдержать. Но и Усман владел не только пером, но и копьем. Понимая, что второго раза может и не быть, калиф вложил всю свою силу и разбег коня в один-единственный таранный удар.
Увы, звезды в этот день отвернулись от владыки атэвов. Гадина неожиданно изогнулась, резко подалась назад, вырвав из рук принца древко копья, и, умудрившись перехватить пастью несущееся на нее копье калифа, дернула на себя. Усман, не удержавшись в седле, полетел прямо на чудовище, но Яфе догадался вздыбить коня и бросить вперед, так что подкованные копыта обрушились на плоскую башку гада. Если б ему удалось попасть в глаз, еще можно было надеяться, но удар пришелся рядом и лишь на мгновенье отвлек чудовище от калифа, дав тому возможность откатиться в сторону. Но копий у них больше не было, сабля против гадины была не лучше мухобойки, а отец... Он едва шевелился, и Яфе успел заметить кровь.