Дождь из высоких облаков
Шрифт:
– Только не это!
– Надя, вы будете слушать стихи, посвященные вам?
Она не обращала внимания, увлеченная кнопками.
Георгий пожал плечами и вскинул руки:
– Можно понять – не пьете вина и не танцуете. Но поэзия!
– Гоша, не приставай к беременной женщине, – вдруг недовольно вмешалась Марина. – Ты что, не понял?
– К беременной? – не сразу переспросил Георгий.
– Слышал, им нельзя? Ничего нельзя. Особенно на первых месяцах.
– И стихи?
– Давай с тобой выпьем, и угомонись.
Он повертел головой, поставил бокал.
– Вы шутите, да? Разыгрываете меня?
– Что, справку показать? – Марина налила ему водки. – И вообще, Надя у нас невеста, а ты на девичник попал. Какой брудершафт, Гоша? Пей и вырубайся.
– Смеетесь надо мной? – спросил Гоша со скрытой угрозой и почему-то прищурил один глаз. – Да, я провинциал и, наверное, скучный, нелепый... И представьте, позволил себе вольность – влюбиться в столичную барышню! Даже стихов не напишешь, про горбуна и красавицу. Все уже было на этом свете...
– Пожалеть тебя? – деловито спросила Марина. – Слезы утереть поэту?
– Ну зачем ты так, Марина? – укорила Надежда, но та вдруг взвилась и заговорила со звоном в голосе:
– А затем! Ему всегда везло! Он везунчик! Привык, чтоб все в шоколаде! И вот впервые не выпало счастье! Не закатился во Францию, да с Надеждой! Не попал из грязи в князи. И уже сломался! Горбун и красавица! Какая трогательная картинка! Теперь будем учиться держать удар, Гоша. Стажировка такая, мальчик!
Георгий будто бы протрезвел – по крайней мере устойчиво выбрался из-за стола и подался к двери с опущенной головой.
Женщины проводили его взглядами, но обеим было не до него.
Дверь захлопнулась.
Марина выключила музыку, выпила шампанского и упала в кресло.
– Тамара уехала в Головино, – сообщила Надежда. – Мне тоже придется учиться... держать удар.
Подруга посидела с закрытыми глазами и вдруг обернулась к ней.
– Теперь я знаю, почему ты сама втрескалась в этого Андрея, – сказала серьезно. – Хочешь, скажу?
– В Сережу...
– Ну, в Сережу... Он один от тебя головы не потерял. И не бегал как сумасшедший...
Не зажигая света, Илья на цыпочках ходил по пентхаусу. Он уже успел принять ванну – волосы были еще мокрыми – и переоделся в твидовый костюм английского стиля.
В камине горели байкерские кожаные штаны и зимние ботинки, возле лежали приготовленные куртка и вязаная шапочка. Он заметал следы преступления и делал это по всем правилам детективного жанра. Тряпки и кожа горели плохо, дымно, по залу метались сумрачные тени...
Илья сновал между камином, потайным сейфом и письменным столом английской работы – спешно доставал и листал какие-то бумаги и папки, складывал их в подставку для дров.
Наконец отобрал все предполагаемые улики, пристроился у огня в кресле-качалке, размешал угли щипцами, потом захватил ими куртку и запихнул в каминный зев.
Черный густой дым понесло в трубу. Поджидая, когда займется кожа, Илья подкатил сигарный столик и закурил.
В отсветах огня лицо его выглядело спокойным, движения были размеренными и точными, без суеты.
Но вдруг он что-то вспомнил, вскочил и уронил сигару, быстро поднял, затер ногой искры на полу и побежал в глубь помещения, к книжному шкафу, где стояли образцы продукции, выпускаемой издательством.
Воровато включил торшер, пробежал пальцами по корешкам, выдернул одну – нет, не та. Было темновато, свет лежал лишь на полу. Тогда он включил верхнее освещение, в секунду отыскал нужную книгу и тут же ударил по выключателю.
Илья принес книгу к камину, сел в кресло, неторопливо перелистал, затем вспушил ее и отправил в огонь...
Синий джип таранил сугробы на проселочной дороге от Головино. Близилось утро, за лесом багровело рассветное небо в низких тучах, которые гнал ветер.
Кое-где машина застревала, буксовала и, с трудом вырвавшись назад, разгонялась и, врезаясь в перемет, вздымала тучу снега, который заваливал капот и забивал лобовое стекло.
Андрей со свинцово-спокойным лицом выкручивал руль. Тамара сидела рядом и, напротив, переживала, вцепившись в ручку и оглядываясь то назад, то вперед и изредка на водителя...
А он, несмотря ни на что, рассказывал, делая вынужденные паузы, когда машину опасно заносило.
– ...Через день после «Норд-Оста» я уже был в командировке, под Урус-Мартаном. Как раз в том месте... В общем, где они Володьку взяли. Их, сволочей, два года не могли достать. Федералы с ОМОНом обложат в зеленке, прочешут – никого!.. А они, твари, еще лепестки раскидают вокруг!
– Какие лепестки? – напряженным голосом переспросила Тамара.
– Да мины такие, противопехотные. На жидкой взрывчатке. А мне Игорь Александрович рассказал... Надин отец. Как они «зеленых братьев» из укрытия выкуривали... Нароют нор с ходами и сидят под землей, как барсуки. И ничем не достать! Ну и, короче, опыт пригодился... Мы им такой фейерверк устраивали.
– Это как? – испуганно спросила она.
Он объяснил обыденно:
– В ящик сигнальных ракет тряпку с бензином, спичку и в нору...
На повороте, где дорога была открытой с одной стороны, машина плотно увязла – ни вперед, ни назад...
– Опять здесь же, – ударил по рулю Андрей. – Заколдованное место! Давай вернемся? Пока еще наш след не занесло?
Тамара открыла дверцу и выпрыгнула вон.
– Пойду за трактором! – крикнула она. – Здесь до трассы недалеко.
– Стой! Я сам! – запоздало дернулся Андрей, но Тома захлопнула дверцу и помахала рукой.
Он следил за ней, пока ее фигурка не исчезла за поворотом.