Дождь из высоких облаков
Шрифт:
И вдруг дождик кончился и осталась только радуга.
– Еще немного посидим и пойдем, – сказал Андрей, снимая брезент. – Дождь перестал...
– Давай останемся здесь? – безнадежно попросила она. – Навсегда? Посмотри, как красиво! Все светится...
– Начальник опять ругаться начнет.
– Я его не боюсь.
Андрей засмеялся:
– А если напишет плохую характеристику?
– Мне так не хочется уходить! Скоро выпадет снег. Закончится практика, и я уеду в Москву. А ты останешься здесь.
– Но я приеду к тебе, когда будет отпуск! В апреле, на целых два месяца!
– Не приедешь...
– Почему? Ты не веришь мне?
Она обняла Андрея, прижалась лбом к его щеке.
– Верю... Но у меня такое чувство. Я тебя никогда не увижу больше.
– Да почему же? Почему?
– Как только я уеду, ты погибнешь. А я умру от тоски.
– Что за вздор?
– Я вижу... Ты станешь переправляться через реку, и у тебя сломается шест. Плот унесет на порог и разобьет о камни.
Андрей опять засмеялся, легкомысленно погладил ее по голове.
– Это у тебя разыгрались фантазии!
– Погоди! Ты поплывешь к берегу, но на плесе за порогом будут забереги. Ты станешь ломать лед... И сильно устанешь, изрежешь руки... А до берега останется всего несколько метров...
Он поверил ей, стал серьезным, задумчивым.
– Чему быть, того не миновать, – наконец проронил он и встал. – Пойдем, я провожу тебя до лагеря.
– Можно миновать! – горячо воскликнула она. – Сядь! И посидим еще минуту. Всего одну минуту!
Андрей сел, а Надежда взяла его за руки.
– Закрой глаза и замри.
Порог бурлил, пенная вода билась о камни и за нижним бьефом растекалась и замедляла бег на широком плесе.
– Теперь можно, – разрешила она.
Они пошли по берегу вместе с уплывающей радугой, отчего мир по прежнему казался разноцветным.
На мгновение Надежде представилось, что уже поздняя осень, забереги, холодная, серая вода и человек на той стороне плеса пробивается через лед к берегу.
Вздрогнула, прижалась к Андрею.
Радуга уплывала вслед за ними...
Они остановились на берегу, обнялись и поцеловались.
– Ну все, до завтра! – сказал Андрей. – Иди в лагерь!
На поляне с молодыми, в пояс, сосенками отчетливо были видны мокрые от дождя палатки, дымил костер, чуть ниже, на лужке, паслись стреноженные кони. У палаток мелькали фигуры людей – привычная жизнь в полевом лагере в часы вынужденного простоя...
Она пошла в гору, к палаткам и уже сверху оглянулась. Андрей помахал рукой и направился обратно.
И вдруг услышал отчаянный крик Надежды:
– Сережа! Сережа!
Он резко обернулся, потом побежал в гору.
Там, где мгновение назад стоял лагерь съемочного отряда, высились стройные, высокие сосны.
И коней на лужке не было...
Надежда испуганно схватилась за рукав Андрея, прижалась к нему, глядела с удивлением и страхом.
– Что это? Мы опять заплутали?!
Андрей вошел под высокие сосны, огляделся – ни следа, ни колышка. Первозданный моховой покров...
Озираясь по сторонам, он прогулялся по бывшей поляне, остановился в каком-то месте, копнул ногой мох.
Под ним оказалось старое кострище – черные угли, зола...
– Заплутали, – согласился он. – На сей раз, кажется, во времени...
Ночью Илья сидел в машине и кого-то явно выслеживал.
Серый, невзрачный «жигуленок» дежурил неподалеку от элитного дома с одним подъездом. Кругом – теснота старинных московских переулков...
Вероятно, летом не успели завершить благоустройство прилегающей к дому крошечной территории, поэтому рядом с недостроенным железным забором остался вагончик на колесах, штабель стройматериалов и кучи занесенного снегом мусора. Машины из-за этого не могли подъехать вплотную к подъезду, останавливались возле вагончика, и пассажиры дальше шли пешком мимо всегда опущенного шлагбаума – всего метров двенадцать.
Изредка подъезжали дорогие автомобили, охрана провожала кого-то, а Илья хватался за бинокль...
Нет, не то...
Долго рассматривал в бинокль окна дома. Внимание привлекли видеокамеры, установленные на кронштейнах... Одна из них была управляемой и реагировала на подъезжающие машины...
После этого скрупулезно изучал путь от подъезда к вагончику, мимо мусорных куч – за трансформаторную будку. И уже оттуда – в тесноту столичных дворов: новый дом стоял где-то в пределах Садового кольца...
Наконец возле вагончика показался черный «мерседес». Илья посмотрел на часы, записал время и поднял бинокль.
Из машины выскочил водитель, открыл заднюю дверцу. Вышел плотный незнакомый человек, что-то сказал шоферу и направился за шлагбаум.
Илья навел бинокль на номер машины – записал и его, после чего проследил путь пассажира от шлагбаума до подъезда.
«Мерседес» ждал до тех пор, пока хозяин не скрылся за стеклянной дверью.
Четыре окна подряд на шестом этаже до сих пор были темными. Но вот там вспыхнул свет. Илья опять посмотрел на часы, записал время, после чего запустил двигатель и, не включая света, осторожно уехал в лабиринты московских двориков...
Надежда проснулась, когда было уже светло, багровое зимнее солнце заглядывало в окна.
Дверь на кухню была открыта – там Игорь Александрович подбрасывал дрова в печь – лицо озарено огнем...
– Доброе утро, папочка! – громко сказала она.
Он махнул рукой, взял ухват и полез в печь – за большим медным чайником.
– Вставай, будем чай пить.
Надежда встала, быстро оделась и пошла к рукомойнику.
Отец разливал чай в кружки.
– А вы разве их не искали? – спросила она, умываясь.