Дождь не вечен
Шрифт:
— Серег, пробей на штрафы-ка, очень они странные. Девка зашуганная сидит, мужик скользкий какой-то.
Лысыватый полный мужчина забрал документы и быстро начал печатать на ноутбуке, отвечая недовольно:
— А тебе то что? Ты маньяков, чтоль ищешь, нам премию собрать к 1 сентября надо, у меня Светка вон, в 7ой класс уж, за лето вытянулась, форму надо новую, а ты тут все сиськи мнешь с каждым. Нормальная тачка же, ну и молча бы постриг его и «счастливого пути вам». Там кроме превышения скорости и предъявить нечего.
— Ты не отвлекайся, что по штрафам
— Да нет ничего. — Лейтенант фыркнул, вызвав снисходительный смех напарника, — А ты че ждал-то? Такие разве что с камер штрафы забывают оплачивать.
Полицейский посмотрел сквозь лобовое на все так же, буквально в той же позе, стоящего водителя.
— И все таки что-то тут не то. Может он обдолбанный? Не пьяный точно, а вот наркота, — протянул задумчиво.
— А зрачки что?
— Да в норме вроде, я спецом его выйти из машины заставил. Серег, а залезь-ка в полицейскую оперскую базу, там его еще пошарь, может у него приводы были.
Лысоватый со вздохом снова начал печатать:
— Вот те делать нечего, ей богу, — вдруг замолк, протянув, — ха, смотри-ка и правда не простой мужик. Что ты там ему? Скорость вменить хочешь? — и загоготал, захлопывая и протягивая лейтенанту документы. — Иди, верни, пока погоны не слетели.
Тем временем Катя продышалась, приоткрыв окно со своей стороны, высунула лицо на улицу, втягивая ноздрями холодный воздух. По соседней полосе пронеслось мимо такси, разметая мокрые брызги.
«Нет уж, буду вести себя паинькой, пока не приду в себя. Я просто после больницы, штормит, надо помалкивать, не сопротивляться и приходить в себя. Потом решу что дальше.»
Водительская дверь хлопнула, ее спутник в своей грациозно-угловатой манере скользнул на соседнее кресло. Молча убрал документы в бардачок и в тишине завел двигатель. Катя заговорить снова не решалась, авто плыло по асфальту теперь в размеренной манере. Они ехали по незнакомым Кате улицам большого, бушующего города, равнодушная толпа циркулировала мимо, все куда-то спешили, по своим делам, по своим жизням и только Катина жизнь словно отделилась от нее, следуя где-то оторвано и параллельно от нее.
Обдумать как следует эту мысль Катя не успела, машина резко остановилась у шлагбаума, затем проскользила во двор. Он быстро вылез и, открыв ее дверцу, отодрал ее от сидения, к которому, казалось, она приросла. Оказавшись снова на улице и снова в его руках, она заерзала, намекая на то, чтобы он выпустил ее. Намек тот понял и оказавшись на твердой земле, Катя озираясь вздернула голову. Она не знала города, не знала, куда ее везут, но это здание она как будто бы откуда-то знала. Очертания знакомого шпиля сталинского ампира, подкидывало смутно узнаваемый образ.
— Ты живешь здесь? — произнесла она четко, не смотря на него.
— Нет, МЫ живем здесь! — она наконец снова потупилась на него. Тот будто подсказывая, махнул куда-то за спину, — тот подъезд, пошли?
По джентельменски подавая ей локоть, чтобы она могла ухватиться, он хищно оскалился. Катя продолжала стоять, не торопясь принять помощь. Чуть подождав, он будто переключив эмоцию
— Ну, что не так? Ты испугалась что ли?
— Угу, — куда-то в солнечное сплетение буркнула ему Катя. — Ты так втопил, а потом мент этот.
Сверху послышался грудной легкий смех:
— Я не подумал, честно говоря, привык что ты любишь гонять, хотел. не знаю, думал, что ты соскучилась по драйву, порадовал, лять, — Катя впервые слышала, чтобы он ввинчивал крепкое словцо, было даже неожиданно. Его образ совсем не вязался с этим небрежно в досаде брошенном словом.
— Вообще-то, я боюсь скорости, — проговорила Катя.
— Интересный тезис, обсудим на досуге, — скупо хохотнуло снова сверху. Руки на спине разомкнулись, девушка отошла назад. — Так что? Идем? Или тут стоять будем?
Ей было так уютно и тепло в его сильных руках, что негодование испарилось само собой, капелька дождя упала на нос и она умиленно поморщилась, наслаждаясь моментом. Было приятно, и он, конечно, совсем не походил на маньяка, чего бы там ее подкорка не напридумывала за время краткого очного знакомства.
«И все же этот дом мне знаком», отгоняя тревогу, подумала Катя. Нет, чувства дома это место не внушало, девушка не могла поймать нужную мысль. Он снова протянул ей руку, за которую в этот раз она взяться не отказалась, потянув ее в сторону подъезда.
Они зашли явно не из центральных дверей, за добротной массивной входной группой, скрывался впечатляющий подъезд, который тоже был смутно будто знаком. Перед глазами проплыла витая кованая лестница, будто сбоку, с черного хода, ведущая к площадке с лифтами. Катя заозиралась. Чуть вдалеке, вниз по массивным каменным ступеням, светлый огромный холл с резными колоннами, освещаемый огромной парадной кованной хрустальной люстрой, какие бывали в театрах, но не в подъездах. Сама же она стояла на мраморных полах, в окружении лифтов, их было по два с каждой обозримой стороны, над каждой парой был барельеф, на синем фоне идиллия — ребетня, счастливые матери, строго одетая молодежь. Над головой обнаружился круглый купол, как в церкви, только вместо ангелов, несколько иконописно были изображены, взирающие на тебя сверху из-за белого парапета, пионеры. Слишком откровенная, броская роскошь ушедшей эпохи. Со стороны колонн, которые оказались за спиной, пару окликнул хрипловатый женский голос.
— Вы откуда? — несколько шаркающей походкой приближалась пожилая женщина, — А, это вы, я думала кто чужой, — женщина ошарашенно замерла, — Батюшки, Катеринушка Пална, живехонькая, это ж сколько тебя не было? Дай хоть рассмотрю!
Мужчина вышел вперед, преграждая старушке обзор:
— Клавдия Васильевна, потом, все потом, я ее из больницы только забрал, дайте ей дома оказаться.
Женщина вздохнула с нескрываемой грустью:
— Конечно, конечно, я проверить кто просто подошла, на парадном то охрана стоит, а тут вторую неделю с черного хода то расклейщики, то ребетня со двора, не пойму, как проходят.