Дождь не вечен
Шрифт:
— Владислав Владимирович, с каких камер? — непонимающе уставился на начальника офицер.
— С камер наблюдения в его квартире, Андрей, не тупи, пожалуйста. Он живет на Котельнической в высотке, там в каждой комнате камера, скорее всего. Там абсолютно все квартиры под наблюдением государственной охранки, которая как бы «частная», но под ведомством. Там непростые люди живут, Андрей, что застыл-то?
— Но это же нарушение частной жизни, решения суда же нет на такие данные, — непонимающе продолжал сверлить шефа глазами парень.
— Мы тут вроде не в учителя и ученика играем, тут я приказы раздаю, — жестко отбил Влад, — Или ты у нас самый умный
Офицер побледнев, кивнул и ретировался. Влад же, быстро распечатав фотографию Катерины Ивановой-Вельд, устремился на стоянку. Его тянуло ехать на Котельническую, сесть под дверью Вельда в надежде выбить из него, где она и как они оказались вместе, но это было бы глупостью. Отец не зря твердил вчера как заклинание «не торопись», и Влад напряженно сидел в своей машине, собирая мысли в кучу. Он анализировал, закрыв глаза и постукивая кончиками пальцев по рулю.
Девушка на фото настолько отличалась от его Катерины, что даже тот лейтенант, что рассказал отцу о встрече, не смог бы при всем желании их спутать. Надо было бы допросить Вельда, но Влад знал, как пойдет допрос. Он окончится, даже не начавшись, металлургический король просто проигнорирует повестку и надавить Влад не сможет, розыск обычной девчонки из Иваново в Москве, да к тому же пропавшей уже три года как, слишком мелкий повод трогать Вельда. Плюс, очевидно, его прикрывают и насколько высоко, Влад еще не прикинул. Но было в этом что-то, что не давало отпустить. Он чувствовал профессиональным нюхом, Вельд не просто случайный участник событий, слишком много мелких совпадений, особенно с женой. Только вот ничего явного.
От резко заигравшего телефонного звонка парень подпрыгнул, выныривая из океана мыслей. На экране был номер Андрея, едва получившего распоряжение. Влад вздохнул, костеря того в голове за несообразительность, и рыкнул в трубку:
— Вихров! Слушаю, Андрей!
— Владислав Владимирович, извините, что звоню. Я все данные запросил, к пяти должны быть, только с камер… — проблеял робкий голос на грани обморока в ответ.
— Что с камер? Ну, не трать мое время! — рявкнул Влад, поторапливая.
— С камер только от вас лично можно запросить, а вы же по документам еще в Алжире. Можно к вашему делу запрос оформить. Только тогда мне какое дело указать, я не запомнил, наверное?
Влад чертыхнулся про себя, понимая, что запрашивать к делу такие данные нельзя. Да и пока он не уверен, что Катя и Вельд вообще связаны, наводить суету вокруг, запрашивая данные бизнесмена чревато.
— Не запрашивай, Андрей, достаточно того что уже запросил, — отчеканил мужчина.
— Я все остальное в общем порядке, не под дело, просто… — доверительно осмелев проговорил подчинённый.
— Это как же? — уточнил Влад, радуясь, что хоть тут Андрей сообразил, — у нас секретность вроде?
— Ну как, Владислав Владимирович, как водится, через магазин: виски из вашего стола, те что закупоренные, ушли ребятам с нижнего из информационного отдела.
— Молодец, Андрей, с меня тоже магарыч тебе, за понятливость. Зайди вечером ко мне, перед уходом, я как раз буду, — и повесил трубку.
До пяти было еще около трех часов, а сил сидеть и ждать данных у Влада не осталось. Котельническая была совсем рядом с Управлением и именно туда необъяснимо тянуло. Мужчина принял решение, инстинкты и чутье
Глава 20
Не прошло и пятнадцати минут, как Прадо припарковался напротив сталинской высотки. Развернув козырек от солнца над рулем, парень замер. Фото Кати всегда было там, вместо иконки. Она приносила ему удачу на гонках, теперь же, когда он потерял ее, а жизнь круто развернулась, он хотел, чтобы она наблюдала за ним хотя бы отсюда. Впервые, он смотрел на это фото без тоски, сегодня он готов был его снять. Была надежда вернуть его живую удачу. Он зажмурился, вознеся лицо к потолку, сжал в кулаке сердечко, до боли оттянув цепь на шее.
«Если ты есть, слышишь ты меня? Никогда не просил, никогда… Пусть она и правда будет, пусть не там, пусть просто будет жива. Скажи мне, дай знак, что я нашел, или как там говорят, не знаю… Я устал искать. Нахер всех. Всё нахер. Пусть она будет… Пожалуйста, хоть раз, пусть не зря, пусть не пустое, не очередная утка …».
Он решительно выдернул фото из-за козырька. На снимке они были вместе, Катя сидела на нем верхом, и застыла в лучезарно-ликующей улыбке, счастливая. Тут она выглядела ровно так же, как с трибуны, когда болела за него. Неистовая. Влад тоже был счаслив, он помнил тот концерт и то лето. Июнь и уже так жарко. Вечером он решился, три месяца тянул и думал, а тут как накрыло, и сделал ей предложение. А она согласилась, даже без кольца, просто, не задумываясь, ответила «да». Лучший вечер, он думал, что у него теперь есть все и жизнь прекрасна и не может стать иной, раз она согласна.
Он отогнал настойчивое воспоминание, выдергивая из сумки удостоверение и фото жены Вельда, и направился в сторону центральной проходной.
Вокруг сновали люди, в основном экскурсионные группы, покупавшие билеты и уходящие гуськом под предводительством экскурсоводов. И пусть было лишь совпадением, что он оказался здесь в пятницу после обеда, Влад воспринимал все, как тот самый знак свыше. Жильцов почти не было, только туристы, вооруженные фотоаппаратами и наводящие суету. Смешаться с толпой мужчине всегда было проблематично, при его росте и стати, зато благодаря тому, что был в штатском, сегодня он вполне мог сойти за туриста и, не привлекая особого внимания, разузнать. Чуть поодаль, за стеклянной перегородкой, похожей на кассу вокзала, сидела пожилая женщина. Табличка сверху гласила: «Консьерж». Старуха зорко следила за каждым, проверяя, куда направляется каждый проходящий к лифтам, пересчитывала по головам группы, что оплатили проход в квартиры почивших знаменитостей и могут проехать. Она же ловила и отчитывала засидевшихся на этажах экскурсоводов, опаздывающих спуститься.
Влад пристроился в хвосте очередной группы на вход и, отстав на последнем шаге, доверительно согнулся у самого оконца «кассы консьержки». Она как бульдог высунула голову навстречу, ехидно прищурившись:
— Ну, чего отстал, проходи скорее, — она повернулась и куда-то за спину кинула, — девятнадцать, а должно было к Улановой в квартиру восемнадцать только быть, опять лишнего приткнули, как спускаться будут, напомни мне, я ее больше не пущу, уже третий раз такое, я предупреждала уж ее.