Дождь в лицо
Шрифт:
Он уже сошел с мостков, взял шестик, прислоненный к перилам и посмотрел на жену -- все еще с досадой. Аленка улыбнулась ему сверху.
– - Ставь в дневнике точное время, часы сверены. Я пошел.
– - Очень много крокодилов. Ты слышал, сегодня один шнырял под палаткой?
– - Тут везде полно этой твари. Будь осторожна.
– - Я ужасно осторожна. Как кролик. Сейчас я их пугну. Поспорим, что я попаду из пистолета вон в того, большого?
– - Аленка достала из-под палатки свой пистолет, и положила его на локоть.
– - Нет, лучше с перил. Вот смотри.
Солнце
– - Вечная память, -- сказала Аленка.
– - Вечная память, сейчас мы вам добавим, вечная...
Палатка снова качнулась, и зазевавшийся крокодил щелкнул пастью над водой и скрылся в темной глубине, и вот уже над поляной тишина, гладкая маслянистая вода отражает солнце. Андрей бредет по вешкам к берегу, ощупывая дно шестиком и обходя ямы. Кинокамера сверкает на поворотах. Хлюп-хлюп-хлюп, -- он идет по вязкому дну, а вот и шагов не слышно. Андрей подтянулся на руках, прошел по сухому берегу и исчез. Обезьяна снова заорала в джунглях. День начался.
– - Сегодня день особенный, -- сказала Аленка, обращаясь к примусу.
– Понял, крикун? Ну то-то...
Она сидела под тентом, придерживая пистолет, и прислушивалась, хотя почему-то была уверена, что теперь ничего не услышит -- с сегодняшнего дня. После еды ей стало совсем нехорошо. Она достала щепотку кофе из банки, -пожевала и плюнула в воду.
– - Все ученые -- эгоисты, -- сказала Аленка.
– - Завтра все равно пойду в муравейник. Я тоже стою кой-чего, только я очень странно себя чувствую. И еще это. Когда-нибудь это должно было получиться. И все равно, завтра я пойду.
Она попробовала представить, что он там видит, продвигаясь по пружинистой тропке, и как всегда увидела первую атаку муравьев, первый выход в муравейник три месяца тому назад.
Они шли вдвоем по главной тропе, Потея в защитных костюмах, и в общем, все было довольно обыденно. Как в десятках муравьиных городов по Великой Реке. Они осторожно ставили ноги, чтобы не давить насекомых, хотя много раз объясняли друг другу, что это -- чепуха, сентиментальность -- этим не повредишь муравейнику, который занимает десятки гектаров. Они часто нагибались, чтобы поймать муравья с добычей и посадить его в капсулу, иногда смахивали с маски парочку-другую огненных солдат, свирепо прыскающих ядом.
На повороте тропы Андрей обнаружил новый поток рабочих -- они тащили в жвалах живых термитов, -- и сказал: "Ого, смотри!.."
Это было немыслимое зрелище -- огненные муравьи, свирепые "аракара", тащили живых термитов, держа их поперек толстого белого брюшка, а живые термиты покорно позволяли беспощадному врагу нести себя неизвестно куда...
– - Ну и ну!
– - сказала Аленка.
– - Если в джунглях встретишь неведомое...
– - Оглянись по сторонам, авось увидишь что-нибудь еще.
Сидя на корточках, они рассовывали термитов по боксам,
– - Ой, Андрей. Мне страшно.
– - Кажется, мне тоже...
– - пробормотал Андрей.
Они встали посреди тропы, спина к спине, и Аленка услышала щелчок предохранителя, и новая волна ужаса придавила ее, даже ноги обмякли. Маленький тяжелый пистолет сам ходил в руках, -- набитый разрывными снарядами в твердой оболочке -- оружие бессильных.
– - Смех, да и только, -- пробормотал Андрей.
– - Как будто рычит лев, а мы его не слышим.
– - Откуда здесь львы?
– - Откуда хочешь, -- ответил Андрей совершенно нелепо, и тут страх кончился, как проходит зубная боль, и они увидели алый полупрозрачный диск, неподвижно висящий метрах в двадцати от них, над низкими деревьями, как летящее блюдце. Так они и подумали оба, таращась на него сквозь стекла масок. Наконец, Андрей поднял стекло и посмотрел в бинокль:
– - Крылатые, только и всего...
Именно с этого момента и началась игра в "только и всего". Когда они добрались до Большого Клуба, Аленка сказала: "только и всего", и когда в первые дни разлива огромный муравьед удирал от Огненных, Андрей вопил ему вслед: "Только и всего!", -- а муравьед в панике шлепал по воде, фыркал и вонял от ужаса.
... Андрей смотрел, а она подпрыгивала от нетерпения, и канючила "Дай бинокль, дай-дай бинокль", пока их не укусили муравьи -- сразу обоих, -- и тогда пришлось опустить стекла, и они сообразили, что диск надо заснять. Огненный укусил ее в нос, было ужасно больно, и нос распух, пока она меняла микрообъектив на телевик, стряхивая муравьев с аппарата. Андрею было лучше -- он просто повернул турель кинокамеры. Она сделала несколько кадров, тщательно прокручивая пленку, потом диск пошел к ним и повис прямо над головами, -- в шести метрах, по дальномеру фотоаппарата -- и в фодесе можно было различить, как мелькают и поблескивают слюдяные крылья, и весь диск просвечивает на солнце алым, как ушная мочка...
– - Ты встречал что-нибудь в этом роде?
– - спросила Аленка.
– - Не припоминаю.
– - Но ты предвидел, да? Только и всего, и великий Шовен!
Они захохотали, с торжеством глядя друг на друга. Никто и никогда не видел на Земле, чтобы муравьи роились диском правильной формы.
Никто и никогда! Значит, не зря они угрохали три года на подготовку экспедиции, не зря клеили костюмы, парафинили двести ящиков со снаряжением и притащили сюда целую лабораторию, и обшарили десять тысяч квадратных километров по Великой Реке...
– - Я тебя люблю, -- сказал Андрей, как всегда не к месту, и Аленка процитировала из какой-то летописи:
– - "Бе бо женолюбец, яко ж и Соломон".
На Андрея напал смех. Они хохотали, а диск висел над головами, слегка покачиваясь, сильно и неприятно жужжа. Они до того развеселились, что второй приступ страха перенесли легко -- не покрываясь потом и не вытаскивая пистолетов. Но хохотать они перестали. И когда колонны Огненных двинулись к ним, шурша по тропе и между деревьями, они сначала не особенно удивились.