Дождь в лицо
Шрифт:
– - Молодец, -- сказала Аленка.
– - Ты ужасный молодец.
– - Угу, Все это сделал я. А что ты услышала?
– - Равным счетом ничего.
– - Она прыснула.
– - Ни-чего-шень-ки.
– - Понятно, -- сказал Андрей.
– - С этого момента слышимость стала отличной, да?
– - Я не люблю, когда ты распускаешься. Кандидат наук, а ругается, как...
– - Доктор наук, -- быстро сказал Андрей. Аленка засмеялась, и Андрей в том же темпе спросил: -- Сначала ты ничего не слышала. Когда ты начала слышать?
– - Смотри сам.
– - Она подняла дневник с очага --
– - То есть, за считанные секунды до начала атаки появилась слышимость... Почему?
– - Не знаю, -- сказала Аленка.
– - Я сегодня сочинил сто гипотез про твое дальнеслышанье, и чую, -- все они ложные. Ох, беда мне...
– - он рывком повернулся набок.
– - И я имею мистическое убеждение: этот самый эффект дальнослышанья мы объясним последним, а может быть, никогда не объясним.
Андрей вздохнул и закрыл глаза. Аленка крутила на пальце свою любимую игрушку -- большой пистолет Зауэра.
– - Ты бы положила пистолет...
– - не открывая глаз, сказал Андрей.
– - Положила уже. Ты знаешь, Андрей, мне странно. Даже низший разум, зачаточный -- все равно. Зачем ему нападать, если мы не приносим вреда?
– - Почему низший? Дай бог какой...
– - сонно сказал Андрей.
– - Ладно. Ты поспи, мудрец. Пожалуй, я тебя прощу. В будущем, уже недалеком.
– - Легко нам все дается, Аленушка. Чересчур легко... Не люблю я... легкости.
– - Ты спи, -- сказала Аленка.
– - Ты совсем одурел в этих джунглях. Спи.
... Она сидела над Андреем и прислушивалась к его дыханию -- больному, тяжелому и все равно знакомому до последнего звука. Она сидела гордая и счастливая, охраняла его сон, и знала, что ничем его не возьмешь -- ни славой, ни деньгами. Он все равно будет самим собой. И все равно будет такой же беспомощный -- даже удивительно, рабочий парень, золотые руки, и в сути -- совершенно беспомощный, но это знает только она, потому что Андрей не отступает -- ни за что. В его уверенности что-то есть от большой машины, от трактора, или танка. Ведь Он все предсказал заранее, и хотя ему никто не верил, кроме Симки Куперштейна, он добился своего. "А Симка -- молодец; тоже настоящий ученый", -- подумала Аленка. Ей вспомнилось, как Лика устроила вечеринку в своей шикарной генеральской квартире и Андрей все испортил. Лика сказала обиженно: "Твой сибирский стеклодув просто невыносим", потому что она была влюблена в Симку, и на вечеринке он робко попытался ухаживать, но Андрей все испортил.
Андрей сидел в кабинете с Костей. Поначалу они спорили тихо, и пили "Спотыкач", а потом Андрей захмелел и стал орать.
Симка потихоньку встал и пошел в кабинет.
– - Что он орет?
– - спросила Лика, глядя вслед Симке. Тогда Аленка тоже пошла в кабинет. Симка грустно смотрел на Андрея, приложив два пальца к губам -- знак высшего внимания. Костя презрительно улыбался.
– - Модель мозга в муравьиной семье, -- говорил Андрей, не сводя глаз с Симкиных пальцев.
– - Допустим,
– - Ты выпей, -- сказал Костя, но Симка только повел ресницами.
– - Вопрос, -- сказал Андрей.
– - Как это может произойти, ага? Я думаю, так: бивуачный клуб Эцитонов почему-то не распался.
– - Почему?
– - тихо спросил Симка.
– - Мутация. Вывелся очередной расплод, должен быть сигнал -- идти в поход, понятно? Предположим, что в результате мутации этот расплод не принимает сигнала...
– - Понятно.
– - Симка опустил пальцы.
– - Мутанты останутся на месте: стационарный клуб...
– - Ага, а в клубе у них непрерывный контакт через сяжки. Правдоподобно, ага?
Она долго не могла отучить его от сибирского "ага"...
– - Вот и добился своего, ага?
– - сказала Аленка, и осторожно дернула Андрея за ухо.
– - Это ты, -- пробормотал Андрей, -- а я сплю.
– - Вот и просыпайся теперь, -- сказала Аленка.
– - Поешь и спи дальше.
– - Нет...
Так он и не проснулся. Алена заставила его перебраться в палатку и он проспал весь день -- свой день победы -- и проснулся только следующим утром.
IV
Еще один рассвет, а за ним еще один день. Невыносимо парит, наверно, днем прольется гроза. Ковбойки мокрые, по палатке бегут капли -- влажность девяносто пять, температура тридцать. С утра. И солнце еще не вышло из-за леса.
Очень жарко и душно, и тяжко на сердце, как всегда в такие дни.
Андрей, распухший, как резиновая подушка, пьет кофе и пишет план опытов на сегодняшний день. Он страшно возбужден, у него токсическая лихорадка после укусов. Завтракать не хочет. Попугай Володя сидит на перилах и смотрит на стол то одним, то другим глазом, -- клянчит. Время от времени он произносит: "сахаррррок".
Крокодилов не видно.
Так начинался самый важный, решительный день. Среди глухих джунглей, в затопленных лесах, трипанозомных, малярийных и бог еще знает каких.
Аленка думала обо всем этом и крутила свою утреннюю карусель. Завтрак, посуда, снаряжение. Сверх этого она нашла чехлы для контейнеров, яркооранжевые, как переспелые апельсины; прижгла Андрею укусанные места -двадцать восемь укусов. Потом забралась в палатку и записала в дневнике: "Очень вялое самочувствие, неровный пульс. Испытываю тревожные опасения. Когда пытаюсь их сформулировать, получается, что О. создают какое-то биополе, враждебное мне и вызывающее тяжелое настроение. Хотя возможно, это обусловлено моим состоянием и жарой".
– - И все, -- бормотала Аленка, пряча дневник на самое дно ящика.
– - И кончено. Теперь ни пуха, ни пера. В самом деле, ей стало легче, когда она влезла в комбинезон и выставила на солнце термобатареи. Вентилятор гнал по мокрому телу прохладный воздух, и с непривычки было знобко, пошла гусиная кожа. Андрей с кряхтеньем шагал по тропе, жужжал над головой диск, листорезы сыпали па комбинезон дождь шинкованных листьев, и ей стало спокойно и уютно, как у себя в прихожей.
– - Сейчас начнут, -- сказал Андрей.
– - Давай пока проверку слуха.