Дождь
Шрифт:
Он вышел с ней на императорской половине. Крепко прижимая к себе малышку, Рэйнэн на ходу высушил ее одежду, но девушка все равно продолжала вздрагивать всем телом, тихо, как-то по-детски всхлипывая. Владыка укутал жену плотнее в плащ, сел на кровать и, обволакивая ее всем своим телом в попытке согреть, стал убаюкивать как ребенка. Рэйнэн медленно раскачивался, еле касаясь губами непослушных кудряшек, повторяя как заклинание:
— Все хорошо, все будет хорошо, моя маленькая.
Он не знал, сколько прошло времени, это не имело для него никакого значения, весь мир в этот момент сосредоточился в хрупком, вздрагивающем
Она затихла, перестала дрожать, дыхание стало ровным и спокойным. Рэйнэн чувствовал, как оно щекочет его шею. Осторожно отодвигаясь, он взглянул в лицо Тамми. Девушка уснула у него на руках, губы слегка подрагивали, складываясь в какую-то горькую и совершенно беззащитную улыбку. Ему захотелось закричать, ударить кулаком в стену, пойти и что-то разбить, а лучше убить кого-нибудь, лишь бы не видеть этого несчастного выражения на ее прекрасном лице. Он мучил себя. Она лежала в его руках, такая близкая, восхитительная, теплая, а он боялся пошевелиться, боялся коснуться ее губ — розовых, влажных, манящих. Медленно поднявшись, император уложил спящую супругу на постель, потом, завернув ее в край одеяла, присел перед кроватью, с нежностью разглядывая ее лицо.
Ему вдруг стало страшно, по-настоящему страшно, так страшно, что по спине пробежал ледяной озноб. Не успей он вовремя… Сердце внезапно болезненно сжалось, а потом застучало быстро-быстро, словно хотело вырваться из груди. С ним происходило что-то странное, что-то, чего он не мог ни понять, ни контролировать, и это напрягало еще больше. Тихо закрыв за собой дверь, Рэйнэн пошел к кормилице, он накричал на нее утром в порыве гнева, а она была единственным человеком, способным понять и принять его темную, мрачную, пугающую окружающих сторону души.
Арха стояла у окна, нервно теребя мокрый от слез платок. Увидев владыку, она бросилась ему навстречу, с надеждой и тревогой вглядываясь в суровое лицо.
— Все хорошо, родная, — произнес Рэйнэн, заключая женщину в свои объятья, — я нашел ее.
— Мне пойти к ней?
— Не надо, она спит, — Рэйнэн подвел Арху к камину, усаживая ее в кресло.
Кормилица смотрела в хмурое, усталое лицо сына, понимая, что его что-то угнетает и тревожит.
— Что с тобой, Рэйни? Что-то случилось?
— Мне плохо, Арха, — тихо прошептал император, опускаясь на пол возле кормилицы и укладывая голову ей на колени.
Женщина наклонилась, поцеловав Рэйнэна, стала ласково перебирать длинные черные пряди.
— Почему, мой дорогой?
— Я не знаю. Болит, — сказал Рэйнэн, — здесь болит, — и он постучал кулаком по груди. — Смотрю на нее, и болит еще больше… Что это?
Арха грустно улыбнулась, обняла руками лицо владыки, заставляя посмотреть в глаза.
— Это любовь, сынок. Ты любишь ее! Ты сам еще не понял, мой мальчик, но твое сердце уже любит ее. Ее боль — твоя боль. Ее радость — отныне твоя радость. Я тебя предупреждала, Рэйни, ты не сможешь по-другому. Огонь драконов в твоей крови всегда будет сильнее холода тьмы.
Бирюзовые глаза владыки с тоской смотрели на кормилицу.
— Ты не говорила, что любить так больно… она выворачивает
— Любовь и боль зачастую неразделимы, сынок. Не познав свою боль, никогда не поймешь боль чужую и не научишься ценить счастье.
— А ты? Ты любила когда-нибудь? — Рэйнэн вдруг понял, что ничего не знает о женщине, которая его вырастила.
— Любила, но это грустная история, Рэйни.
Арха опустила глаза, и владыка почувствовал, как задрожали ее руки в его ладонях.
— Расскажи, родная. Ты никогда мне ничего не говорила о себе.
— Ты никогда не спрашивал, сынок… — грустно сказала Арха. — У меня был муж и маленький ребенок, когда Керр забрал меня в замок. У Энринэль должен был родиться ты, и меня выбрали в качестве кормилицы для императорского наследника. Твоя настоящая мать была хорошей женщиной, и она упросила владыку оставить моего сына в ее покоях вместе со мной. Потом… Потом ты знаешь. Твоя мать умерла, а ты остался…
Рэйнэн поднялся и, удивленно глядя на Арху, спросил:
— У тебя есть ребенок?
Арха вздохнула так, словно ей внезапно стало не хватать воздуха.
— Был Рэйни, он умер.
Рэйнэн потрясенно уставился на кормилицу.
— Почему?
Арха долго молчала. Словно прокручивала в своей голове воспоминания давно минувших дней, а потом заговорила:
— В ту ночь мой малыш уснул у меня на руках…Ты проснулся… Ты так сильно плакал, а я никак не могла тебя успокоить. Я положила своего ребенка в твою кроватку, а тебя стала качать, но ты так сильно кричал… Я испугалась, что ты разбудишь и моего сына, и вышла с тобой в другую комнату, потом на балкон. Ты успокоился, но долго не хотел засыпать, все тянул ко мне ручки… Когда я вернулась с тобой в комнату, мой мальчик уже не дышал.
— От чего он умер? — Рэйнэну вдруг стало дурно от внезапно посетившей его догадки.
— Я не знаю, он просто больше не дышал. Он умер во сне, — Арха закрыла ладонями
лицо и расплакалась. — Каждую следующую ночь я резала себе пальцы и засыпала солью, я боялась уснуть, боялась, что когда проснусь, тебя тоже не будет, сынок. Я смотрела на тебя и слушала, как ты дышишь. Я так боялась…
Голос женщины утонул в сотрясающих ее рыданиях. Рэйнэн крепко сжал кормилицу в своих объятьях.
— Прости меня, прости, что накричал утром. Ты единственная мать, которую я знал. Ты самая лучшая мать, которая у меня могла быть. Я люблю тебя, родная.
Арха подняла на владыку счастливые, заплаканные глаза.
— Ты никогда не говорил, что любишь меня, сынок. Рэйнэн поцеловал Арху в макушку и прошептал:
— Я просто не знал, как назвать то, что я к тебе чувствую.
Рэйнэн, покинув кормилицу, вошел в свои покои в надежде, что малышка еще спит после пережитого кошмара, но неожиданно обнаружил жену бодрствующей. Тамми сидела в кресле у окна, сердито сдвинув брови и поджав губы, зашивая порванное им в порыве страсти платье. На полу мирно дремал ашхар, обкрутив ее ноги своим длинным хвостом, как веревкой. Воспоминания о своей несдержанности неприятно шевельнулось внутри, заставляя Рэйнэна испытывать неведомые доселе муки совести. Девушка посмотрела на мужа как на пустое место и продолжила шитье.