Дождь
Шрифт:
Произошедшее на моих глазах напомнило времена собственной молодости. Точно так же мы бомбили маленькие ларьки, отвешивая продавцу по паре «лещей» и забирая то, что нам приглянулось. Раззадоренные нарушенным законом и опьяненные собственной лихостью, мы вываливались на улицу, прыгая в ждущее нас авто с прихваченным товаром.
Оставшаяся висеть на одной петле входная дверь жалобно скрипнула на ветру. В магазине царила тишина, никто не выбегал на улицу, не кричал что грабят и не звал на помощь.
«-Не убили же они там всех», - успокоил я сам себя, продолжив прерванное неожиданными событиями движение.
Сообразив, что уже оказался на месте преступления и уходить ничего не взяв глупо, я направился к стоящим на полках консервам и крупам. Несколько недель, проведенных в деревне у плиты, существенно изменили мои представления о ценности чипсов и семечек. Набирая продукты, прикидывал получающийся вес, дорога назад в деревню обещала стать изматывающим испытанием.
Заполнив едва-ли четверть объема, с трудом закинул рюкзак за плечи и, пошатнувшись, направился на выход. На улице никого не было видно и я ускорил шаги. Даже одного свидетеля будет достаточно, чтобы меня обвинили во всем случившемся. Учитывая мое прошлое, милиция даже разбираться не будет в произошедшем, имея на руках «стопроцентного» подозреваемого в убийстве.
==
Спустя неделю, я вновь оказался на площади у зала ожидания. Окна поселкового магазина оказались темны, а дверь заколочена наискосок свежими досками. Судя по тому, что никто меня не искал, ограбление магазина и смерть продавщицы спустили на тормозах, за неимением улик и свидетелей.
За прошедшее время я больше не падал в обморок, хоть и продолжал испытывать слабость в ногах. Найдя в одном из деревенских домов костыли, приспособился к передвижению с их помощью и теперь довольно шустро смог подняться на перрон. На мое решение вернуться в город повлияла наступающая зима. Топить буржуйку стало не чем, колотые дрова кончились, а махать топором по прежнему не хватало сил. В вагоне электрички было душно и тепло. Разомлев, я незаметно для себя заснул.
– Эй инвалид, деньги за проезд! – судя по интенсивности тычков в плечо, это было не первое ко мне обращение.
– Да отстань ты от калеки, - сидевший с другой стороны прохода у окна мужчина, подал недовольный голос.
– Пускай тогда выходит! – собиравшая плату за проезд тетка не захотела просто так отступать.
– У меня есть, я сейчас, - спросонок промямлил я, запустив руку во внутренний карман куртки.
Кондуктор приободрилась, как только увидела деньги. Отсчитав сдачу, двинулась по проходу, проверяя остальных пассажиров. Обратив внимание на заступавшегося за меня мужика, отметил, что он, судя по сапогам «бродням» и чехлу с ружьем, охотник.
– Спасибо, - сказал я, поймав его взгляд.
Чуть дернув плечом, тот отвернулся, поджав губы. Пушистая лайка вильнула хвостом, продолжая лежать у ног хозяина и смотреть на меня желтыми глазами. Пяти минут в гляделки оказалось достаточно, чтобы на моем лбу выступили капельки пота, а тело прошиб озноб. Отвернувшись, я уткнулся головой в прохладное стекло. Жуть, навеянная не моргающими желтыми глазами животного, поселила в моей груди страх. Я никогда не боялся собак, испытанное чувство было внове и явно свидетельствовало о том, что я совсем «сдал».
– Куда прешь, на контроль! Я сказал на контроль! – стоило электричке прибыть на вокзал, как стоящий на перроне шум резанул по ушам.
Болезненно поморщившись, я неспешно двинулся в сторону города. Опираясь подмышками на костыли, я двигался медленно и имел возможность рассмотреть происходящее впереди. Сказать, что я был удивлен, это все равно, что вообще ничего не сказать. Поперек перрона был установлен забор, кривоватость секций и не успевшие заржаветь свежие следы от сварки говорили о том, что вся конструкция появилась совсем недавно. Единственный проход перегораживали четверо парней, при взгляде на которых сразу же вспомнилась та парочка, что ограбила на моих глазах поселковый магазин. Такие-же крепкие, пышущие здоровьем, ко всему прочему презрительно относящиеся к фильтруемому людскому потоку.
Еще немного пройдя вперед, я остановился, разглядев из-за поредевших передо мной спин то, чем занимались эти ребята. У каждого в руках был нож, прибывшие на станцию пассажиры электрички безропотно подставляли запястья, для того чтобы получить порез от стального лезвия. Я оказался не единственным человеком, застывшим в ступоре от увиденного.
– О! Похоже новенькие, - окинув взглядом мнущихся людей, один из четверки залихватски свистнул.
На резкий звук появились трое, один из которых выделялся возрастом и холодным взглядом. Оглянувшись, я успел заметить, как с легкой грацией еще двое запрыгнуло на перрон за нашими спинами. Отрезавшие гипотетическую возможность отступления и встретившись с моим ошарашенным взглядом, молодые «бычки» заухмылялись.
– Внимание, это стандартная проверка, подходим по одному, оказывать сопротивление не надо, - как я и предполагал, главным был тот, что постарше.
Окинув нерешительных людей взглядом, его лицо искривилось в раздраженной гримасе. Не дожидаясь команды, молодые парни двинулись вперед, хватая пассажиров по одному. Судя по тому, с какой легкостью каждый из них удерживал сопротивляющихся, силы у ребят было на пятерых.
– Твари!
– схваченная одной из первых, зло выкрикнула одутловатая тетка.
Удар, последовавший вслед за прозвучавшим оскорблением, был настолько быстр, что смотря во все глаза на происходящее, я едва сумел различить смазанное движение руки. Рухнувшее на асфальт, тело тетки стало похоже на куклу, с растрепанными волосами и безвольными конечностями. Крови не было, выпавшее из сумки и покатившееся по перрону яблоко было раздавлено ребристой подошвой ботинка одного из стоявших в оцеплении. Милиции нигде не наблюдалось.
– Комар, ты опять за свое, - выразил недовольство старший и повернувшись к нам, добавил: - для тех кто еще не в курсе, мы Альфы, обращаться только так и никак не иначе. Подходим по одному!