Дожить до утра
Шрифт:
Понять что-то в их суровой профессиональной терминологии ей было сложновато. Она вновь повернулась к Виктору и еле слышно спросила:
— Где я?.. — ненадолго замолчала и, поразмышляв, испуганно добавила: — И кто я?!
Следующие недели слились для нее в сплошной непрекращающийся поток поступающей информации. С ней были предельно осторожны и вежливы. Оберегали как могли от чего-то больно ранящего, но Ксюша, забывшая практически все, подсознательно все же чувствовала, что предыстория ее попадания в эту платную клинику
Память вернулась к ней много позже. Как-то вдруг она вспомнила все сразу. Виктор и приставленный к ней психолог уже почти отчаялись услышать от нее что-то, кроме «не помню», «не знаю», «я забыла», когда однажды утром она вдруг спросила:
— Где Тимошка?
— Наконец-то! — Виктор едва не прослезился. — Ты вспомнила?! Ксюшенька, ты вспомнила!
Все остальное было бы быстро расставлено по своим местам, если бы не ее нежелание. Ксюша отчаянно сопротивлялась их стремлению вернуть ей память. Она даже мыслям своим приказала не подходить к этой запретной черте. То просила вколоть ей снотворного, то открещивалась усталостью и опять же пыталась уснуть. Оттягивая как можно дольше момент своего окончательного прозрения, Ксюша мрачнела день ото дня.
— Ксюшенька, — умолял ее Виктор, беря за руку, ставшую почти невесомой. — Ты пойми, это важно не только для следствия. Это нужно не только твоим подругам, которые измучилась и издергались, дожидаясь твоего возвращения. Это нужно в первую очередь тебе…
Виктор оказался не прав. Когда вся правда нахлынула на нее своей ужасающей действительностью, ей захотелось умереть.
— Зачем ты меня спас?! Скажи, зачем?! Лежала я там в луже крови, и пусть!!! — рыдала она, отталкиваясь от заботливых рук Виктора. — Почему ты не помог ему?!
— Потому что он был уже мертв, а ты дышала… — пытался оправдаться Виктор и прятал лицо в ладонях. — Я ведь чуть не обезумел тогда. Я не помню даже, как мне удалось все это провернуть: выкрасть тебя, объявить мертвой и спрятать в этой клинике.
— Не нужно было этого делать! Не нужно!
Она замкнулась, перестала есть, пить, отвечать на вопросы. Состояние ее здоровья резко ухудшилось. Врачами сразу были запрещены все визиты подруг, знакомых и оперативников. Допущен был только Виктор. Именно ему они и посоветовали забрать ее из клиники и увезти куда-нибудь.
Где только они не побывали! Начали с Рима и Парижа, а закончили Америкой. Он как мог развлекал ее, покупая цветы, наряды, украшения. Водил в театры и рестораны. Но она оставалась безучастной. Лишь однажды она хоть как-то проявила себя. Это случилось, когда он предложил ей съездить в Венецию.
— Зачем?
— Там прекрасно, — начал он с воодушевлением, укладывая в чемодан разбросанные по ее номеру платья. — Это город всех влюбленных… Там совершается таинство…
— Я не влюблена, — отрезала она, прерывая его красноречие. — И таинства в этой огромной луже не
Если Виктор и был разочарован, то не подал виду.
Он соглашался на все ее условия и капризы, являя собой пример величайшего долготерпения, но в конце концов и Виктор не выдержал.
Произошло это после их возвращения домой.
В тот день он попросил Ксюшу поужинать с ним. Обычно она закрывалась с парой гамбургеров и коктейлем у себя в комнате и, просмотрев все мыслимые и немыслимые телепередачи, под утро засыпала.
— Зачем? — удивилась она явно прозвучавшей торжественности.
— Я так хочу, — с мягкой настойчивостью ответил он. — За те несколько месяцев, что мы вместе, имею я право пожелать чего-нибудь?
— Хорошо. — Она согласилась, но беспокойство не отпускало ее весь день.
К вечеру она так измучилась, что была готова взять назад данное ему слово и, позвонив в ресторан, отменить заказанный ужин, а еще лучше сказаться больной. Но, видимо, Виктор все это предусмотрел, потому как позвонил ей часа за два до назначенного времени и своим заявлением отрезал ей все пути к отступлению.
— Предвидя твою головную боль, дурное настроение, а также нелетную погоду за окном, я перенес наш ужин на территорию нашего с тобой жилища. — Легкая ирония, присутствовавшая в его голосе, заставила Ксюшу покраснеть от стыда.
И в самом деле! Ну сколько можно испытывать его терпение? За все это время он и пальцем до нее не дотронулся. Молча сносил ее сарказм, дурное настроение. Ухаживал, когда она болела. И при этом никаких грязных намеков, никаких укоров, а она ведь была полностью на его содержании…
— Я хочу выпить за начало новой жизни. — Он с шиком откупорил бутылку шампанского.
— То есть? — осторожно спросила она, чувствуя себя немного неловко в вечернем платье.
— Нашей с тобой жизни… — Виктор достал из внутреннего кармана пиджака маленькую коробочку и, раскрыв ее, вложил ей в ладонь. — Я прошу тебя стать моей женой.
Выражение ее лица в тот момент было красноречивее всяких слов. И смятение, и боль, и недоумение, и… страх — все как в зеркале отразилось в ее глазах. Все, кроме радости.
Виктор был человеком проницательным, поэтому сделал оговорку:
— Я тебя не тороплю. Я понимаю, после смерти моего брата прошло не так уж много времени. Я готов ждать…
— Спасибо. — Это все, что она могла сказать ему в тот момент.
Видит бог, ей хотелось отказать ему, но она не смогла. Отплатить черной неблагодарностью человеку, так много сделавшему для нее, было выше ее сил.
Ксюша весь вечер старалась как могла. Она вовсю нахваливала присланное из ресторана угощение, улыбалась его шуткам, даже пыталась сама шутить. Но хватило ее ненадолго. Стоило Виктору прикоснуться к ней, как она сразу ощетинилась.