Дожить о свадьбы
Шрифт:
V
Адская машинка
– А помнишь, как мы в Зоопарк ходили? – спросил Паша, когда мы вышли из вестибюля «Горьковской». – Ты тогда только переехала в Петербург!
– Помню, конечно! Но вроде мне тогда не очень понравилось, – зажмурилась я от яркого утреннего солнца.
– Почему?
– Ну, зоопарки я и до того видела! А в сравнении с самим Питером, с первой поездкой по каналам… – я даже заулыбалась от воспоминаний. – Да и вообще, мне жалко животных! Сидят там как в тюрьме!
– Не знаю, по-моему, им там неплохо, – пожал плечами Пашка. – Говорят, у нас будет большой зоопарк за городом!
Даже со второго раза мы не слишком быстро нашли офис турфирмы с самым дурацким из возможных названий. «Круглый апельсин» – надо же придумать! Это все равно что «мокрый дождь».
– Назвались бы лучше «Пузатый персик»! – вслух размышляла я. – Или «Тупой перец»!
– Что? – прыснул Пашка.
– По-моему, так лучше! Оригинальнее! Все клиенты гадали бы, что же это значит? Что их ждет в путешествии?
Пашка засмеялся в голос.
– Нам тут поворачивать? – улыбнулась я другу.
– Да, почти пришли!
Не успели мы свернуть на узкую и довольно неопрятную улицу, как из калитки вышли двое: знакомая Надиной мамы и противный парень – второй сотрудник фирмы. Я хотела было окликнуть женщину, но сообразила, что до сих пор не знаю, как ее зовут.
– Пошли! – решительно потянул меня за руку Паша и мы успели забежать во двор, пока калитка не закрылась.
Все тот же темный коридор, те же коробки на полу. Выглядеть «апельсин» лучше не стал.
– Ласточка, что за запах? – встревожено сказал Паша.
– Это у них та злая сотрудница любит свечки с благовониями! – вспомнила я.
– Нет… Это другой запах!
Мы осторожно открыли дверь со скромной надписью «Директор». В маленьком кабинете с решетками на окнах сидел, уткнувшись в документы, Эдуард Мещеряков. А на полу перед его столом маленький Эдик играл в машинки – дорогие, блестящие.
– А, это вы? – без особого энтузиазма встретил он нас.
– Здравствуйте! – начал Паша и сильно закашлялся. – Вам не кажется, что в коридоре пахнет газом?
– Да нет, не знаю… – пожал он плечами.
– Пахнет! – подтвердила я. – Не знаю, газ или нет, но запах какой-то есть!
Эдуард Александрович привстал из-за стола. В этот момент в самом в конце коридора раздался странный жужжащий звук.
– Что это? – испугалась я.
Пашка включил фонарик на смартфоне и осветил пространство коридора. Из маленькой комнаты, похожей на захламленный ведрами и швабрами рабочий туалет, на нас медленно ехала… машинка. Обычная детская машинка на дистанционном управлении. Только сверху над ней горел яркий огонек – какой-то фантазер закрепил на ней длинную свечку! Я улыбнулась, повернулась к Паше. И увидела его перекошенное от ужаса лицо.
– Катя, беги! – заорал он и с неимоверной силой толкнул меня к выходу. – Беги же!
Сам он ворвался в кабинет с криком «Щас взорвет!» и схватил сидящего на полу Эдика. Я выпорхнула из коридора, взлетела по лестнице, ничего не соображая побежала вперед…
– Ложись! – раздался отчаянный крик Паши, когда я поравнялась со странным выступом дома.
Паша прыгнул на меня сзади и повалил на асфальт. Прямо мне в ухо закричал насмерть перепуганный Эдик. Раздался взрыв.
Не знаю, сколько мы пролежали вот так, неподвижно, покрытые грязью, гарью и кусками опавшей штукатурки. Я как-будто оглохла на время. Пробудил меня к жизни отчаянный плачь Эдика и вой сигнализации наверное всех машин в квартале.
– Ласточка, ты жива? – осторожно перевернул меня на спину Паша.
Колени пронзила острая боль, под руками хрустели битые стекла.
– Да, вроде бы… – прошептала я, осторожно привстала и чуть не потеряла голос от собственного крика. – Паша, он горит! Горит!
Горел Эдуард Мещеряков. Он лежал на асфальте лицом вниз, свитер на нем пылал. Из дверей и окон его офиса вырывались языки пламени и черный дым. Пашка не растерялся, скинул с себя куртку и начал хлестать мужчину по спине, стараясь сбить пламя.
– Катя, уходи! – кричал он.
Я замотала головой, быстро завязала шарф вокруг лица маленького Эдика и побежала помогать Паше. Вместе с ним мы сбили пламя, схватили Мещерякова за руки и, кашляя до слез и боли в ребрах, потащили мужчину по двору.
– Эдик, за нами! – крикнула я мальчику.
Он все понял. Крепко схватил меня за край кофты, зажмурил глаза, чтобы не видеть обгоревшую спину Мещерякова, и послушно зашагал рядом с нами. Двор наполнял черный дым, белая цементная пыль и едкий удушающий запах.
– Что-что, утечка газа! – на ходу бросил пожарный проходившей мимо женщине.
Мы сидели в полицейской машине. Я держала чумазого Эдика на коленях и поила его водой. Паша пытался очистить свои джинсы какой-то грязной тряпкой, что дал ему пожарный. Дело это было совершенно бесполезное – он только еще сильнее размазывал по ним сажу. От соседнего здания отъезжала машина «Скорой помощи», увозя Эдуарда Мещерякова в больницу.
– Здравствуйте, ребята! – наклонился к нам пожилой мужчина в накинутой на расстегнутую рубаху синей рабочей куртке. – А где милиция-то?