Дознание Феррари (сборник)
Шрифт:
Он спустился в подвал.
И здесь всё нормально: над железной дверью отсека помигивает красная сигнальная лампочка, горит и синий глазок блока звуковой сигнализации, выведенной в коридор первого этажа…
Бес закурил, успокоенно стал подниматься по лестнице из подвала. Не успел выйти в коридор, как к нему подлетел взъерошенный от возбуждения Длинный:
– Хмыря одного поймали!
– Где?
– Через ограду перелез, с задней стороны.
– Кто такой?
– Сам увидишь. По-моему, вчерашний, что с Натахой был.
Глаза Беса сузились:
– Где он?
– С ребятами
– Пошли! Проверим, что за птица к нам залетела.
Глазунов с тревогой встретил их появление. Понимал, что по своей вине попал в пренеприятную историю, из которой ему, наверное, не выкарабкаться. Связанного, его бросили на пол, и теперь, полураздетый, он неудобно лежал на боку, привалившись к кадке с фикусом, ожидая расправы.
– Да! Старый знакомый, – приглядевшись к нему, язвительно усмехнулся Бес. – И зачем ты к нам пожаловал?
Глазунов тоже узнал Беса, хмуро отвернулся. Всё-то у него в последние дни шло через пень-колоду. «Полагаешь, что поймал, а смотришь – сам попался». И сейчас что-то сочинять, а тем более говорить правду ему не хотелось. Пусть, думал, разбирается с ним кто-нибудь другой, фигура поважнее, кто волен решать не только его, но и их судьбы. Вот с ним он, возможно, и объяснился бы, постарался найти выход.
Бес сообразил, что означает молчание пленника, в ярости закусил губу.
– Тащите его в подвал, – буркнул он Длинному. – А я пока доложу шефу.
– А куда – в подвал? Там лишь одна подходящая клетуха – с Натахой.
– Вот пусть они напоследок ещё раз и поворкуют, – прошипел Бес и зло пнул журналиста носком ботинка. Длинный, оскалившись, заржал.
Глазунов скорчился от боли, но промолчал.
Парни волоком потащили его в подвал. Ступеньки пересчитали все рёбра, но Глазунов и тут не подал ни звука, лишь крепче стиснул зубы.
Комнатушка, куда его бросили на пол, была небольшой, с низким потолком и без окон. Тусклый свет пыльной лампочки в нише над дверью едва освещал помещение, в котором ни стены, ни дощатый пол не были покрашены. Из обстановки – старый обшарпанный стол, такой же стул, да в углу железная кровать с чёрным матрасом и подушкой без наволочки. С матраса поднялась женская фигура и двинулась к Глазунову.
– Господи, это вы?! – присела она у его ног.
– Наташа? – с трудом узнал её Глазунов. Девушка была в помятом изорванном платье, лицо осунувшееся, в синяках, волосы спутаны…
– За что вас так?
Она смущённо потупилась:
– А вас?.. Как вы здесь оказались?
Теперь и ему пришла очередь горько усмехнуться:
– Хотел выручить одну приятную особу, да сам угодил в капкан.
Уголки губ Наташи разошлись в виноватой улыбке. Девушка наклонилась, легонько прижалась щекой к его щеке, чуть слышно благодарно прошептала:
– Спасибо…
Её волосы упали ему на лицо. От их прикосновения по его телу прокатилась тёплая волна. Он почувствовал неловкость. К тому же волосы мешали дышать, и он попытался повернуть голову. Девушка сразу отстранилась, участливо посмотрела на него:
– Вам больно? Давайте попробую развязать.
Но узлы прочной капроновой бечевы на руках не поддавались, и девушка огорчённо признала своё поражение.
– Попробую перетащить вас на кровать, – предложила Наташа. – Там будет полегче.
Она ухватила его за плечи, потянула на матрас. Её силёнок явно не хватало, чтобы перевалить его на кровать, но, в конце концов, ей это удалось, и Глазунов расслабленно замер на тюфяке, даже зажмурился.
Наташа поправила подушку, приставила к кровати стул, утомлённо присела.
– И всё-таки, как вы здесь оказались? – снова спросила она.
Веки его глаз чуть заметно дрогнули, потом приоткрылись.
– Куда вас увезли, было нетрудно догадаться. Сложнее оказалось отыскать это логово, – ответил он. – Сошёл с автобуса на двадцатом километре, свернул на просёлочную дорогу, она-то и привела сюда, а когда увидел, как из ворот выехал на машине один общий знакомый, понял: вас прячут здесь, и нигде больше. Оставалось найти возможность перебраться через ограду…
Глазунов умолк, с горечью вспоминая о постигшей его неудаче.
– И вы перебрались, – грустно закончила за него Наташа.
Он повернулся к ней, увидел её сочувствующие глаза и недовольно сказал:
– А теперь вы мне объясните, наконец, что здесь за компания собралась и какое вы к ней имеете отношение?
Наташа вздохнула:
– Самое прямое.
Она встала, прошлась по клетушке:
– Не знаю, сколько времени нам с вами осталось, и осталось ли…
Их взгляды на мгновение встретились, и она виновато опустила голову.
– Что, положение настолько плохо? – спросил Глазунов.
– Хуже не придумаешь, – остановилась у двери Наташа. Прислушалась к тишине в коридоре. – Знали бы вы, в какое осиное гнездо вас угораздило…
Она вновь присела на стул.
– Ладно, расскажу всё по порядку… Считается, что здесь, в особняке, обосновался кооперативный пансионат «Уют». Так оно поначалу и было. Хозяин «Уюта» Проханов Георгий Эдуардович, вы его, наверное, увидите, – человек жёсткий, алчный, но полный профан в ведении хозяйства. Уже через полгода после открытия «Уюта» он почти разорился, и прогорел бы основательно, не загляни к нему на огонёк другой, более хваткий жучила. А дальше пошло-поехало! В «Уюте появились девочки, игорный зал с рулеткой…
– Так это же наказуемо! – не удержался Глазунов.
– Конечно. А кто выдал бы? Путёвки в «Уют» служат хорошим прикрытием этого вертепа и продаются, естественно, не каждому желающему, а с выбором, для строго проверенных прожжённых дельцов, из кого можно составить постоянную, а главное – надёжную, выгодную, с большими связями клиентуру. И всех, для верности, повязывают фотоиллюстрацией их оргий… Кому потом захочется обливать себя помоями? К тому же здесь можно не только хорошо погулять, но и завязать выгодные сделки, получить в долг крупные суммы денег, заручиться поддержкой…