Дознание Феррари (сборник)
Шрифт:
«А всё-таки, как здесь оказался Длинный?»
Он нервно закурил, проигрывая в уме варианты ответа. Получалось, что не случайно. Именно отсюда убегала от своих преследователей Наташа, и именно здесь вновь появляется Длинный. Уж не в «Уюте» ли разыгралось начало всей драмы?.. Что из того, что этот особняк – пансионат? В нём вполне могут свить себе гнездо такие, как Бес и Длинный, и их хозяин.
Глазунов придавил носком ботинка окурок сигареты.
«Будь что будет: попытаюсь пробраться в это гнездышко. Только бы найти в него щёлочку».
Он двинулся вдоль ограды, обходя слева и старательно ощупывая крепкие тесовые доски. Прошёл метров пятьдесят до угла – все доски приколочены намертво. Направился вдоль следующего пролёта. Тот оказался ещё длиннее, а доски так же прочно пригнаны одна к другой. Опять свернул за угол, и опять доски не поддавались…
А небо вдруг затянуло тучами, и стало совсем темно.
Притаившись на прежнем месте, он с унынием отмечал про себя, как всё новые и новые машины доставляли к воротам «Уюта» радостно-возбуждённых мужчин и женщин. Вернулся и Длинный…
Наконец вокруг улеглась тишина. Она-то и подтолкнула его к очередным действиям. Ещё раньше, обходя ограду, он приметил с тыльной стороны груду строительного мусора: разбитые кирпичи, обрезки арматуры, обломки досок и брёвен… Теперь решил воспользоваться этим хламом, чтобы проникнуть на территорию особняка. Спотыкаясь на кочках и рытвинах, Глазунов осторожно двинулся в обратном направлении. Идти мешали кусты и деревья. Они цеплялись острыми ветками, царапали лицо… В кромешной тьме трудно ориентироваться, и время от времени он прижимался плечом к забору, чтобы не сбиться с пути. Груда мусора должна находиться справа от него и не дальше 25–30 метров. Кусты там редели, деревья отступали…
Он насчитал сорок шагов, прежде чем с трудом увидел то, что нужно. Подтащил к ограде доски. Пару наиболее широких и длинных приставил под углом к ограде, подпёр их для прочности обрубками брёвен и принялся карабкаться вверх. Но ограда была так высока, что он никак не мог забраться, не раз срывался. Всё происходило, как в недавнем сне в автобусе!.. Он весь взмок, пальцы саднили, кое-где на ладонях содралась кожа… И лишь последним усилием, в каком-то отчаянном рывке, ему удалось зацепиться за козырёк ограды, подтянуться и забросить на него отяжелевшее от усталости тело.
С минуту он отдыхал, сидя на козырьке, как всадник на старой кляче. Потом стал осторожно сползать по другую сторону ограды. Второго самодельного трамплина внизу, конечно, не было, и он повис, как куль с песком. Но вскоре одеревеневшие пальцы рук разжались, и он мешком грохнулся оземь. Тотчас где-то злобно залаяла собака.
«А сон-то мой в руку» – с тревогой подумал Глазунов, растирая ушибленное колено.
Он тяжело поднялся, осмотрелся. В темноте смутно угадывались очертания кустов и деревьев, а за ними, далеко-далеко, там, где должен находиться особняк, одиноким светлячком мерцал слабый огонёк.
Глазунов на некоторое время замер, чутко вслушиваясь в замирающий лай собаки. А потом опять стал пробираться. В установившейся тишине он слышал каждый свой шаг. Под ногами мягко пружинила и шуршала опавшая с сосен хвоя. По спине катился холодный пот, в ушах звон, сердце билось так, словно стремилось вырваться наружу.
Он почти добрался до особняка, когда чьи-то грубые руки крепко схватили его за плечо.
«Всё, голубчик, приехали!» – раздался над ухом сиплый голос. Те же руки резко развернули его, в глаза ударил луч фонарика.
– Ба! Да это же наш старый знакомый, – протянул тот же голос, и Глазунов догадался, кому он принадлежит – Длинному.
– А мне-то сказали, что какой-то ханурик вертится у ворот. Спасибо собачке, помогла… Тащите-ка его, ребята, к шефу!
Глазунов попытался вырваться, но получил такой удар под ложечку, что перехватило дыхание. Он переломился от боли и рухнул на жухлый пень.
…В этот вечер было дежурство Беса, и он привычно прошёлся по этажам. В холле первого, лениво развалившись в креслах, перемалывали в зубах жвачку парни внутренней охраны, в номерах второго – похотливо посмеивались перезрелые толстобрюхие «жеребчики»-клиенты, повизгивали снятые ими на ночь захмелевшие «девочки». В малом зале, где на столе с чёрными и красными квадратами игрового поля мерно крутилось колесо рулетки, среди гостей бесшумно сновали услужливые официантки с подносами.
Бес перехватил одну из них, блондинку. Взял рюмку с коньяком, махом осушил. К нему мгновенно приблизилась другая девушка, брюнетка. На её подносе красовались бутерброды с чёрной икрой на белых ломтиках масла. Бес поморщился: не переносил сливочное масло.
– Мне бы с сыром.
Брюнетка исчезла.
Он перевёл взгляд на блондинку. Её зеленоватые глаза призывно улыбались, крутые бёдра под чёрной юбкой в обтяжку и полуоткрытые тугие груди, выпирающие из-под тесной белой блузки, невольно притягивали взгляд.
«Хороша девка» – отметил Бес. С этой блондинкой он ещё не был близко знаком, и, облизнув враз пересохшие губы, коротко выдохнул:
– Жду у себя, в двенадцать.
Блондинка кивнула, неторопливо отошла.
Бес не стал дожидаться бутербродов, отправился осмотреть главный объект – отсек в подвальном помещении, куда абсолютному большинству обитателей особняка вход запрещался. Отсек был единоличной вотчиной Профессора и охранялся особенно строго. Лишь однажды, одним глазком удалось заглянуть туда, когда пришлось устранять неисправность в сигнализации: небольшая квадратная комната с искусственным освещением, на двух столах – штативы, колбы, реторты, пробирки, вдоль стен – холодильные шкафы, какие-то диковинные механизмы, похожие на микроволновые печи…
И ему сразу стало ясно: это лаборатория, в ней проводятся химические опыты. Может быть даже по производству наркотиков, потому что попахивало там отвратительно. Да и сами наркотики, которые Шеф передавал ему для продажи – откуда бы им взяться: Шеф никуда из «Уюта» не выезжал, никаких поставщиков здесь не замечалось… А того же «крокодила» он сплавлял для сбыта немалыми дозами. Понятно теперь, почему Профессор так цеплялся за эту беглянку Наталью. Девка – из лаборатории. Наверняка в чём-то помогала, а значит, и причастна к тайне лаборатории. «Бес не дурак, Бес всё на лету схватывает!»