Драго. Том 2
Шрифт:
– Что происходит? – повторила вопрос Николетта, пытаясь поднять голову.
Она, справившись с паникой и оглушающей болью, сейчас пыталась хоть сколько-нибудь потянуть время. И задав вопрос, попробовала сфокусироваться на Доминике – взгляд после удара затылком о камень расплывался.
– Тебе лучше этого не знать, моя дорогая девочка, – улыбнулась Доминика. – Меньше знаешь, крепче спишь. Не нервничай и не переживай, свой шанс на жизнь ты уже упустила.
Николетта, услышав и осознав, что говорит ей Доминика, невольно всхлипнула.
«Где же Массимо?» – только эта мысль удерживала Николетту от последнего шага в объятия страха, зовущего в
– Впрочем, у меня есть к тебе деловое предложение, – улыбнулась Доминика. – Ты мне расскажешь сейчас, каким именно образом Массимо спас тебя после уничтожения инклюза, а я попробую сохранить тебе полноценную жизнь.
Доминика врала. Николетта это прекрасно чувствовала.
– Когда он спас мне жизнь? – попробовала еще чуть потянуть время Николетта. Демонстрируя недоумение, она прекрасно понимала, что речь идет о случае, когда Массимо вытащил ее с того света, позвав на помощь богиню Кали.
Доминика не была эмпатом. Но опыта ей было не занимать, эмоции она могла считывать и по мимике. По лицу Николетты Доминика легко прочитала, что девушка ей не поверила и просто тянет время.
– Ну, нет так нет. Мне еще, в твоем теле, нужно многое успеть, – пожала плечами Доминика, потеряв к распятой дочери всякий интерес. – Монсеньор, можем приступать, – обернулась Доминика к ожидающему в темном углу инквизитору.
– Зер гут. Начинайте приготовления, дочь моя.
Голос инквизитора был еще более отвратительным, чем внешность – хриплый, шипящий. Это было последнее более-менее сознательное осознание – Николетта, утратив над собой контроль, забилась в кандалах и завизжала. Ее захлестнула волна панического страха, оставив лишь волю к жизни. Девушка выгибалась и билась в кандалах – на ссадины от металлических оков она даже не обращала внимания.
Доминика нетерпеливо выругалась, позвала неасапиантов – и очень быстро через камень оказалось перехлестнуто несколько ремней. Теперь и голову по лбу, и живот, и бедра Николетты плотно прижимало к черной поверхности камня. Сама девушка больше не кричала и не дергалась – у нее кончились силы. Николетта даже дышала с трудом – ремни прижимали к камню ее сильно, безо всякой жалости.
После того как Николетта оказалась практически полностью обездвижена, Доминика прогнала неасапиантов и легко запрыгнула на широкий стол жертвенного алтаря. Возвышаясь над Николеттой, она разделась до пояса, после чего опустилась перед дочерью на колени и расстегнула ей комбинезон, отводя в стороны отвороты ткани. Довольно небрежно – так, чтобы оголить только область сердца, поняла Николетта. При этом Доминика сорвала с ее шеи портальный амулет.
Артефакт удостоился лишь короткого взгляда.
– Занятная вещица, – произнесла Доминика, после чего отбросила амулет далеко от алтаря. После этого Доминика села на ноги Николетты, на бедра, и начала примеряться. Николетта сначала не поняла смысла, а потом, ощущая очередную волну паники, поняла – Доминика примеряется так, чтобы когда она ляжет на девушку, их сердца оказались на одной линии друг с другом.
Пока Доминика устраивалась на Николетте, инквизитор, даже при отдаленном взгляде со спины вызывающий чувства вплоть до омерзения, поднялся и приблизился к алтарю. И едва он подошел, Николетта ужаснулась – у епископа теперь были полностью черные, заполненные настоящей Тьмой глаза. На его бледной коже, по вискам, бугрились черные змейки вен. От страха Николетта едва не потеряла сознание – ее вдруг замутило предательской слабостью.
– Вы готовы
– Да, монсеньор, – ответила Доминика.
– Приступим, – хрипло прошипел инквизитор, вплотную подходя к столу алтаря со стороны головы Николетты – так, что девушка теперь смотрела на него сверху вниз. Она видела, что кожа инквизитора стала совсем белой, как мел, а крупные черные вены бугрились на лице все сильнее.
Инквизитор, глядя сверху вниз ей в глаза, обхватил ее лицо своими ладонями – холодными и неприятными, по ощущению как сухая кожа змеи. От прикосновения инквизитора Николетту передернуло.
– Сейчас монсеньор убьет в тебе душу. А после… впрочем, после тебя уже не будет ничего интересовать, – на прощание сказала Доминика дочери.
Осознание сказанного погрузило Николетту в новую пучину страха, но именно это ей и помогло. По всему телу прокатилась горячая волна, девушка громко и пронзительно закричала. Вокруг дохнуло жаром – несмотря на блокираторы магии, Николетта смогла позвать стихийную силу. Блокираторы продолжали работать, но Огонь загудел совсем рядом; стягивающие ее ремни полопались, и Николетта снова забилась в металлических кандалах.
Инквизитор со злым возгласом отшатнулся. Пахнуло паленым – это вспыхнули волосы Доминики. Она от неожиданности сначала отшатнулась, но мгновенно пришла в себя – не обращая внимания на треск горящих и плавящихся волос, коротким ударом в висок сорвала Николетте концентрацию. Огонь вокруг сразу спал и уходящие языки пламени взвились под потолок в снопах искр.
– Bastarda! – в ярости заорала Доминика, щурясь и сбивая языки пламени с волос. Она морщилась от боли – на ее груди краснели яркие пятна ожогов. Николетта, которую мутило от удара, а перед взором все расплывалось, вновь рванулась, пытаясь вернуть контроль над Огнем. Но отшатнувшийся было инквизитор крепко, впиваясь ногтями в щеки, обхватил ее голову, заставляя девушку посмотреть себе в глаза.
Николетта сопротивлялась из последних сил, отводя взгляд, но черная бездна оказалась совсем рядом, затягивая ее в водоворот подчинения. Николетта почувствовала, как от накатывающей слабости отнимаются руки и ноги.
– Не отвлекайтесь, дочь моя, – шипяще произнес инквизитор.
Обращался он к ругающейся от боли Доминики, которая моментально замолчала. Николетта же, обездвиженная волей палача, едва слышно заскулила. Она, не в силах противиться притяжению залитых мраком глаз, почувствовала, как инквизитор вытягивает из нее душу; чувство было сродни тому, какое она испытывала, когда у нее удаляли зубы мудрости. Вот только сейчас чувство вытягиваемой из тела части организма было во много раз сильнее и объемнее.
Николетта забилась в последней агонии, увидела себя – словно со стороны, распятую на жертвенном камне. Наблюдаемая картинка понемногу серела и гасла, как вдруг вокруг что-то неуловимо изменилось.
Инквизитор вздрогнул, и настороженно, словно хищник, вскинулся. Черты лица его исказились, верхняя губа поднялась – словно в оскале, обнажая неожиданно острые клыки; из глаз потянулись черные лоскуты Тьмы, а лицо потемнела.
Подняв голову, разорвав связь с глазами Николетты – с зеркалом души, Инквизитор прервал ритуал. Ее еще не рассеянную душу, ее вытесненное сознание, моментально вернуло в тело словно обратно отщёлкнувшей резинкой. Николетта рухнула обратно резко и безжалостно, словно с высоты в пару метров брошенная спиной на татами.